Книга Критическая масса. Как одни явления порождают другие - Филип Болл

ВЫБОР И ОПРЕДЕЛЕННОСТЬ

Настоящая проблема в рассматриваемых задачах социальной физики сводится к тому, каким образом мы можем разделить физические и моральные законы? Ведь социальная физика не может сказать нам, как мы должны проживать собственную жизнь, каким образом мы можем разделить личную и групповую ответственность или просто оценить важность чего-то. Было бы крайне опасно считать, что наука может стать руководством в решении моральных проблем. Не существует законов природы, диктующих нам правила поведения и государственного управления. Еще Джон Стюарт Милль доказывал глупость попыток построения утопий на основе «законов», предписывающих, как должны протекать те или иные процессы, а не описывающих, как они протекают в действительности:

Большая часть сочинений людей, которые любят именовать себя политическими философами, представляет собой не описания мирового порядка, а очень общие рецепты поведения. Такие сочинители просто придумывают некие правительства и своды законов, которые якобы могут регулировать любые проблемы и случаи. Все попытки реализации таких планов и систем на практике оканчиваются смехотворно10.

Шотландский философ Адам Фергюсон, помощник Адама Смита, очень ясно определил разницу между физическими и моральными законами в 1766 году, указав, что первые соответствуют тому, что есть, а вторые — тому, что якобы должно быть. Поэтому моральные законы «вытекают лишь из честности или авторитетности их проповедников, а не из реальных фактов»11.

Проблема заключается в том, что в отсутствие объективных критериев оценки все такие законы оказываются одинаково «законными», а их применимость определяется распределением власти. Король Карл I был уверен в моральном законе, позволяющем ему управлять страной в качестве абсолютного монарха, и избавить его от этой убежденности могла лишь военная сила. Попытки Бентама и Милля логически избежать этого релятивизма за счет введения дополнительного принципа утилитаризма — достижения максимального счастья для максимального числа людей[152] — никогда не выглядели убедительными, поскольку у нас нет методов количественной оценки счастья.

Тем не менее Фергюсону удалось очень ясно выделить основную этическую ось социальной физики: баланс между выбором и детерминизмом. Сам Фергюсон был продуктом своей эпохи в не меньшей степени, чем его великие современники — Адам Смит, Огюст Конт или Кондорсе, и поэтому верил в существование законов природы, управляющих общественным развитием. «Нации, — писал он, — постоянно сталкиваются со своим истеблишментом (правящей элитой), возникшим в результате человеческих действий, а не придуманных людьми проектов».12 Поэтому Фергюсон полагал, что люди должны управляться не истеблишментом, а этими «законами», определяющими скрытые последствия определенных действий. Если мы распознаем эти последствия, то сможем решить, насколько они желательны в соответствии с выбранными нами моральными принципами. Нет никаких оснований считать, что нежелательные последствия не могут быть смягчены или даже исключены.

Социальная физика стоит на этих же позициях. Экономиста, который полагает, что огромное социальное неравенство — приемлемая или необходимая плата за лучший по сравнению с каменным веком уровень жизни, следует называть догматиком, а не ученым. Более развитые модели экономики должны подсказать нам более правильные механизмы торговли или методы создания более приемлемого распределения доходов. Точно так же нам следует разрабатывать новые модели дорожного движения, которые позволят уничтожить или уменьшить автомобильные пробки на дорогах (такие пробки нежелательны, но в данном контексте я рискну назвать их аморальными).

Ральф Уолдо Эмерсон был убежден, что развитие человечества определяется законами природы, однако считал, что это управление носит общий характер, а в выборе конкретных форм правления люди обладают полной свободой, которую они, однако, должны использовать осторожно и разумно: «При решении вопросов государственного устройства нам следует всегда помнить, что законы не являются вечными и моіут быть изменены... Мы имеем полное право улучшать их»13. Другими словами, люди сами определяют социальное устройство.

В свое время эту мысль очень четко сформулировал Карл Маркс: «Философы прошлого объясняли устройство мира. Задача состоит в том, чтобы преобразовать его»14.

Современный экономист Пол Ормерод поправил Маркса: «Политики всегда занимались преобразованием мира. Задача состоит в том, чтобы правильно интерпретировать его устройство»15. Строго говоря, эти задачи не противоречат друг другу, и мы должны решать их одновременно, так как объяснение устройства мира и понимание механизмов его преобразования представляют собой неразрывное целое. Зачастую политики слишком энергично проводят (или обещают провести) реформы, не утруждая себя размышлениями ни о последствиях таких преобразований, ни даже о принципиальной возможности их осуществления в сложившихся условиях. В этом смысле многие современные политики являются большими фантазерами, чем Карл Маркс, который был по крайней мере абсолютно уверен в неизбежности мировой революции и старался всячески ускорить ее приход.

Идея об использования физических методов для определения возможностей и границ изменения полномочий власти не имеет политической подоплеки — ни либеральной, ни репрессивной, ни левой, ни правой. Социальную физику следует рассматривать лишь в качестве полезного инструмента при выборе стратегии развития. Практически все политики при оценке любой ситуации исходят из собственных идеологических убеждений и стараются преобразовать окружающий мир в соответствии с ними. Можно даже сказать, что для профессиональных политиков наиболее неприятно то, что в обществе постоянно проявляются неизбежные флуктуации и скрытые закономерности, обусловленные взаимодействием множества индивидов. Но если политик отмахивается от этой «неприятности», то его политические решения могут оказаться бесполезными и неосуществимыми.

Историк Ричард Олсон очень точно резюмировал приведенные мысли Адама Фергюсона о естественных законах общества:

Взаимозависимость между физическими и моральными законами, иначе говоря, между наукой и моралью, в процессе формирования и развития общества в понимании Фергюсона можно свести к утверждению, что социальные системы относятся к классу «мягко» детерминированных. Системы этого типа, будучи предоставлены самим себе, развиваются по внутренним, собственным законам, однако траектории их развития могут существенно изменяться при направленном и спланированном внешнем воздействии. Задача «социальной науки» заключается в тщательном изучении всех возможностей развития и вероятных последствий целенаправленных моральных воздействий. Без использования научных методов мораль останется слепой, а без морали сама наука становится бесполезной, бесцельной или впадает в паралич16.