Книга Сказание о Доме Вольфингов - Уильям Моррис

Лучница стала серьёзной:

– Кто знает, Вождь. Да, я замужем уже два года, а меньшего я и не ждала, когда уходила с этими двумя через дикий лес в Дол. – Вздохнув, девушка добавила: – Во всём Доле нет лучшего мастера, чем мой муж, да и более пригожего. Муж мой – Олень с Высокого Утёса, ты хорошо его знаешь, о Наречённая!

Наречённая кивнула:

– Ты говоришь правду, нет лучшего человека во всём Доле.

Лучница продолжила:

– Лучезарная упросила меня выйти за него, когда он совсем меня замучил. – Девушка замолчала, но потом добавила: – Божественноликий тоже решил, что мне нельзя отказывать ему, и теперь у меня есть сын того же возраста, что и этот малыш.

– Замечательная история! – воскликнул Могучеродный. – А, может, ты считаешь, что такая сильная и прекрасная женщина, такая добрая и приветливая, должна воздерживаться от брака и от рождения детей? Тогда и мы, пожалуй, кому до смерти ещё придётся выйти на поле брани и сражаться за жизнь и её блага, тоже должны остаться холостяками?

– Славные речи, – заметила девушка. – Всё что приключилось со мной с самого того дня, как я пустила стрелу с обрыва одного холма вон там, принесло мне только благо.

И девушка погрузилась в раздумья. Она молчала, словно вслушиваясь в ласковые слова, которыми Наречённая нежила нового ребёнка. На самом же деле Лучница не видела и не слышала ничего из того, что происходило вокруг неё, мысленно вернувшись в прошедшие дни. Но вот девушка вновь пришла в себя и стала расспрашивать о Серебряной долине, о родичах да о тех, кто когда-то был невольником смуглолицых. Отвечали ей подробно и вскоре поведали всю историю долины, начиная с самого Победного Дня.

Лучница и пришедшие вместе с ней воины оставались в Серебряной долине полмесяца. Хозяева, как родичи, так и бывшие невольники, принимали их радушно. Лучнице казалось, что Наречённая полюбила ребёнка Божественноликого не меньше, чем своих собственных детей (а было их у неё двое: мальчик и девочка), и Лучница была довольна, ведь она знала, что вести об этом доставят большую радость Божественноликому и Лучезарной.

Затем, когда прошёл должный срок, Божественноликий с Наречённой, а с ними и множество старейшин и воинов из числа сынов Волка и Лесных жителей, а также Лучница со своим отрядом, отправились в Долину Теней. Они пригласили и Даллаха с лучшими жителями Розовой долины. В Долине Теней их встретили Божественноликий и городской Старейшина Железноликий со многими родичами. Велика была радость той встречи! Лучезарная вспомнила, что, когда Божественноликий впервые пришёл в Долину Теней, она желала после победы вновь посетить жилище, где пережила радости и печали своей юности. Впрочем, больше всех был счастлив Старейшина, ведь он смог вновь обнять и приласкать Наречённую, ту, которую он когда-то хотел принять дочерью в свой род.

О жителях Дола, о народе пастухов, о детях Волка, о Лесных жителях и о жителях Розовой долины – обо всех этих родах сказывают, что с тех пор они были друзьями и будто объединились в один народ, в добрые и злые времена, в мирные и лихие, в достатке и нужде. Что ни посылала им судьба, они всегда почитали Долину Теней за священное место, и ещё многие годы спустя собирались там в середине осени держать совет.

БОЛЬШЕ ОБ ЭТИХ РОДАХ И НАРОДАХ НИЧЕГО НЕ СКАЗЫВАЕТСЯ, ТУТ И ПОВЕСТИ ПРИШЁЛ КОНЕЦ.

1890

Повесть о Сверкающей Равнине, что звалась также Землёй Живущих и Полями Бессмертных

Глава I. О троих чужаках, явившихся в стан Ворона

Говорится, что жил некогда юноша из свободного народа по имени Халльблит: он был хорош собою, силён и в битве испытан; он принадлежал к древнему клану Ворона.

Этот юноша любил замечательной красоты деву по имени Заложница, что принадлежала к клану Розы; а из этого клана мужам Ворона подобало и следовало брать себе жён.

Заложница любила его не меньше, чем он – её, и никто из соплеменников не возражал против этой любви, и должны они были пожениться в ночь середины лета.

Но однажды, ранней весной, когда дни были ещё коротки, а ночи длинны, Халльблит сидел у крыльца, обтачивая ясеневое древко* для своего копья, и заслышал он приближающийся цокот копыт, и вскинул он глаза, и завидел, что к дому скачут люди, и вот въехали они в ворота. В доме же никого, кроме Халльблита, не было, потому поднялся юноша, и вышел пришлецам навстречу, и разглядел, что числом их всего трое, все – вооружены, а кони под ними – лучше лучшего; однако страха чужаки не внушали, ибо двое были стары и слабы, а третий – мрачен и удручён, и с виду уныл; казалось, что издалека приехали они и гнали коней во весь опор, ибо шпоры были в крови, а кони – в мыле.

Халльблит приветил гостей весьма учтиво и молвил:

– Вы устали с дороги и, может статься, предстоит вам ещё долгий путь; так сойдите на землю, и войдите в дом, и подкрепитесь малость, а для коней ваших найдётся и сено, и зерно; а потом, ежели дело ваше не терпит, так, отдохнув, поезжайте дальше; или заночуйте тут до завтра, а тем временем всё, что наше, будет также и вашим, и ни в чём не знать вам здесь отказа.

Тогда заговорил самый древний старец, и молвил он тонким надтреснутым голосом:

– Благодарим тебя, юноша; но хотя дни весны и прибывают, убывают часы нашей жизни, и никак не можем мы остаться, разве что скажешь ты нам правдиво и искренне, что здесь – Земля Сверкающей Равнины: и ежели так, то не медли, но отведи нас к своему лорду, и, может статься, он нас обрадует.

Тут возвысил голос второй старик, с виду не столь дряхлый:

– Благодарствуем! Но мало нам еды и питья, большего ищем мы, а именно – Землю Живущих. Ох! – время не ждёт!

Тут заговорил муж удручённый и понурый:

– Мы ищем Землю, где дням счёт неведом и так их много, что тот, кто разучился смеяться, снова постигнет сие искусство и позабудет о днях Скорби.

Тут все трое хором закричали:

– Это ли Земля? Это ли Земля?

И подивился Халльблит таким речам, и рассмеялся, и молвил:

– Странники, поглядите туда, где под лучами солнца раскинулась равнина от гор и до моря, и увидите вы луга, где сверкают белизною весенние лилии; однако край сей называем мы не Сверкающей Равниной, но Кливлендом-у-Моря. Здесь умирают люди, когда пробьёт их час, и не знаю я, достаточно ли долог отпущенный им срок для того, чтобы позабыть о скорби, ибо молод я и со скорбью ещё не обручился; но знаю одно: для свершения бессмертных деяний срок этот – в самый раз. А что до Лорда, слово это мне не ведомо, ибо здесь живём мы, сыны Ворона, в дружбе и согласии, с нашими жёнами, с коими обменялись мы брачными обетами, и с матерями нашими, кои произвели нас на свет, и с сёстрами нашими, верными помощницами. И снова приглашаю я вас спешиться, и поесть-попить, и развеселиться; а там и поезжайте себе искать какую угодно землю.