Книга Метафизика взгляда. Этюды о скользящем и проникающем - Сергей Ильин

Так художественная природа бытия запечатывает жизнь, не упраздняя ни начала, ни конца, ни пространственно-временной и каузальной связи между ними, но лишь незаметно отнимая у них их абсолютное значение и как бы подмывая почву под ними – глядь! лодка соскользнула с мели и поплыла, – на эту тему у Лермонтова есть прекрасное стихотворение: «Под ним струя светлей лазури, над ним луч солнца золотой, а он, мятежный, просит бури, как будто в бурях есть покой», – вот это самое скольжение по океану, состоящему из бесконечных смен настоящего, прошедшего и будущего, скольжение в утлой ладье, которая есть наше бренное тело, скольжение по грани антиномий, которые всегда и на каждом шагу, в ослепительной красоте и вместе смертельной опасности представляет нам жизнь, – это скольжение как основная музыкальная тональность человеческой жизни замечательно выражено в лермонтовском шедевре.

Ибо одно дело – реально пережить ту или иную критическую ситуацию и в особенности смертельную опасность, и совсем другое дело – ту же самую ситуацию рассматривать и обсуждать после того как она пережита: в первом случае мы имеем первозданную и стихийную жизнь, во втором – жизнь, сюжетно оформленную или чистое бытие, – оно тоже текучее, и человек его переживает, что называется, всеми фибрами души, но ясно, что переживание здесь остраненное и отчужденное, и описание пережитого ничем принципиально не отличается от художественного творчества.

Как пространство остается чистым и незапятнанным, какие бы вещи его ни занимали (любимое сравнение тибетских буддистов), так кристально чисто и непорочно бытие, со всех сторон окруженное и до мозга костей напитанное жизнью: так что, строго говоря, вовсе изгнать жизнь и оставить чистое бытие, невозможно, после безостаточного соскабливания признаков жизни со скрижалей бытия остается одна бессмысленная пустота, – это все равно что убирать одно за другим все телесные функции и характеристики, дабы добраться до души.

Ошибочный путь! хотя им шла практически вся классическая западная философия, – тибетские буддисты недаром настаивают в этой связи, что человек сразу после смерти трансформируется в некое ментальное тело, которое несет в себе все основные признаки прежней жизни и прижизненного характера, причем они усилены даже всемеро, душевные же странствия в сорокадевятидневный период между смертью и новым воплощением насыщенны в тибетской трактовке особенным драматизмом, а столько там неожиданных сюжетных поворотов! какова образная характеристика! поистине сродни шекспировскому перу!

Чего стоит одно явление абсолютной реальности как ослепительного Света, к которому люди не привыкли в жизни, которого инстинктивно пугаются и сторонятся также после жизни и потому выбирают другие – мутные, слабые, но приятные и привычные свечения, по цвету голубоватые, зеленоватые, желтоватые и так далее, – вот они-то для блуждающей в астрале от испуга Светом души и представляют, оказывается, самую великую опасность: подобно наземным огням для приземляющегося лайнера, свечения эти означают места предстоящего перерождения – чрево новой матери, а с ним – новую семью, новое окружение, новую нацию, новое время.

Мягкие, теплые свечения магически притягивают уставшие от астральных странствий души, они уже не в силах сопротивляться и продолжать безнадежный поиск, происходит приземление и реинкарнация, – а какими бесконечными страданиями она подчас чревата, это мы ежедневно узнаем из бульварных газет: нет, какова все-таки художественная выпуклость детали при совершенно нехудожественном в общем-то содержании!

Итак, прошлое, настоящее и будущее органически объединены волновой природой времени, это мы ощущаем на каждом шагу в жизни: когда мы, например, непредвзято думаем о прошлом, нам кажется, что если мы в нем и были, то ничего ровным счетом от этого нашего бытия не осталось, однако мы себя прекрасно в этом сознании чувствуем, вот что интересно!

Вместе с тем мы очень даже допускаем, причем не только логически, но и каждой клеткой своего существа, что прошлое и настоящее состоят в каузальной связи, а это значит, что все, что с нами происходит и произойдет в этой жизни, обусловлено так или иначе нашими прошлыми жизнями: смутное, правда, ощущение, но оно всегда присутствует, если прислушаться внимательно к пульсу душевной жизни.

А раз так, то и будущее имеет свой смысл, уже по одному тому, что оно – неизбежно, и хотя будущее по сути настолько же отдалено от нас, как и прошлое – в том и другом мы себя можем узнать примерно так же, как в тысяче темных зеркал, наведенных друг на друга – тем не менее когда-нибудь мы и в нем будем стоять крепко и обоими ногами, как стоим теперь в настоящем, и как стояли прежде в прошедшем.

То есть как будто нарочно получилось так, что связь между прошлым, настоящим, и будущим вышла самая что ни есть незаметная и субтильная, но в то же время, если прочувствовать и осознать ее до глубины души, самая что ни есть живая и экзистенциальная, – мы ведь очень благодарны судьбе за то, что в данный момент более-менее здоровы, хотя давно могли бы лежать в больнице с раковой опухолью, или что прошлогодняя автомобильная авария закончилась пустячно, хотя могла бы закончиться трагически, и все это произошло единственно благодаря «хорошей карме».

Так это или не так, до конца неизвестно, более того, последнее знание об этом отсутствует, но лучше все-таки жить с этим именно сознанием, чем с любым другим, нам попросту не найти в мире лучшего сознания! и точно так же мы будем себя чувствовать в любом будущем, хотя о «себе прежнем» даже не вспомним: также и там мы рады будем, что с нами не случилось пока многого, что могло бы случиться и что случается поминутно с другими людьми – когда же это произойдет и несчастье постучится в наш дом, кармическая связь с прошлым, поверьте! могла бы стать тем единственным горьким лекарством, которое способно лучше всех других врачевать раны жизни, а стало быть и примирить нас с ними.

Так что эта субтильная связь времен, через тысячи и тысячи неосознаваемых нами инкарнаций, быть может, и является единственным воплощением той тихо притаившейся в лоне времени вечности, ради существования и восприятия которой как будто только и сотворен наш мир, – а если это так, то никогда не выйти человеку из круговорота времен, всегда будет у него прошлое, настоящее и будущее, и всегда тень от будущего, медленно падая на проживаемую жизнь, будет вызывать в душе неосознанную тревогу, избавиться от которой точно так же невозможно, как уйти от собственной тени.

В этой связи давно уже обращено внимание на то обстоятельство, что наша ситуация ничем принципиально не отличается от положения приговоренного к смертной казни: единственная разница состоит в незнании смертного часа, если бы он был нам известен, мы в полной мере уподобились бы обитателям смертной камеры и разве что камера эта до поры до времени – пока не пришел час лечь на больничную койку, чтобы уже не встать с нее – является целым миром, – итак, неопределенность смертного часа, то есть уверенность в том, что он придет, и вместе полное неведение насчет того, когда же именно, – эта двойная неизвестность спасает нас одновременно и от ужаса вечной жизни и от страха безостаточного уничтожения.

Но если время, как сказано выше, имеет не только квантовую, но и волновую природу, то есть прошлое, настоящее и будущее не разделены пусть и бесконечно малыми, но онтологически непроходимыми промежутками, то, значит, предсказание будущего принципиально возможно, хотя, как и возвращение в прошлое с целью обнаружения, например, кармических корней, доступно лишь немногим и избранным персонам: причем если возвращение в прошлое, как правило, эпично по духу, то предсказания будущего чреваты, напротив, острейшим драматизмом или даже насыщены субтильной скорбью и тревогой, если речь идет об определении последнего часа.