Книга Иоанн Павел II: Поляк на Святом престоле - Вадим Волобуев

Тем временем война в Югославии перешла в фазу взаимного истребления. Восемнадцатого ноября югославы взяли Вуковар и устроили там резню хорватских пленных. Хорваты в декабре провели наступление в Славонии, сопроводив его очищением территории от сербского населения.

* * *

Гедройц говорил, что Польша управляется двумя гробами — Пилсудского и Дмовского. Первый дал начало великодержавному патриотизму, второй — национально-религиозному. Проще говоря, для пилсудчиков на первом месте стоит государство, для эндеков — нация, сплоченная вокруг церкви. Отсюда разные представления об идеальной Польше: пилсудчики тяготеют к разношерстной мини-империи от моря до моря (пусть и с преобладанием польского элемента), а последователи Дмовского — к мононациональному католическому государству. Конечно, эндеки тоже не прочь раздвинуть границы страны от моря до моря, но при условии, что населять ее будут только поляки и только католики. Шовинизм, свойственный довоенной эндеции, ныне изрядно притупился (хотя все еще дает о себе знать), но осталась традиционная для нее ориентация на Россию. Русским, впрочем, не должно это льстить: делая выбор в пользу России, Дмовский исходил из того, что ее «слабая» культура не способна задавить польскую, а потому следует дружить с восточным соседом против более сильного западного, то есть Германии, чей культурный багаж вполне позволяет ассимилировать поляков без остатка. Пилсудский поначалу больше тяготел к немцам (вернее, к австрийцам), но затем пошел на сближение с Францией и Великобританией. Таким образом, его последователи переняли верность союзу с западными демократиями.

В чистом виде оба эти мировоззрения уже почти не встречаются. Партии, воссозданные на их основе, быстро ушли в небытие (впрочем, как и все прочие партии, обращавшиеся к довоенной традиции). Однако взгляды, близкие Пилсудскому или Дмовскому, то и дело всплывают в высказываниях разных политиков. При коммунистах это соперничество, конечно, не могло играть большой роли, но в Третьей республике оно опять вышло на поверхность.

Качиньские, сделавшие так много для победы Валенсы, быстро разочаровались в нем, поскольку не дождались вожделенной декоммунизации. Вторым шансом для них стали парламентские выборы, назначенные на 27 октября 1991 года. Однако неожиданным конкурентом «Соглашения Центр» выступили наследники эндеков — Христианско-национальное объединение во главе с бывшим советником примаса Вышиньского Веславом Хшановским, который в правительстве Белецкого занимал пост министра юстиции. Именно структура Хшановского пользовалась расположением клира, а не христианско-демократическая коалиция Качиньских.

На первых свободных выборах в парламент неоэндеки Хшановского при поддержке духовенства завоевали третье место, а «Соглашение Центр» — лишь пятое, пропустив вперед даже крестьянскую партию, где заправляли выходцы из прорежимной молодежной структуры коммунистических времен! Не дремали и пилсудчики: созданная ими еще в 1979 году подпольная Конфедерация независимой Польши во главе с диссидентом Лешеком Мочульским на выборах 1991 года достигла наивысшего успеха, заняв четвертое место. Победителями же оказались либералы из сколоченного Мазовецким и Геремеком Демократического союза. Вслед за ними — к стыду и позору лидеров антикоммунистической революции — расположился Союз демократических левых сил, взращенный на почве ПОРП. Правда, столь удручающий для лагеря «Солидарности» итог был достигнут при довольно низкой явке избирателей — всего 43,2%. Приди на избирательные участки хотя бы еще 20% поляков, результат мог бы выглядеть совершенно иначе.

Получился следующий расклад. Демократический союз как победитель выборов имел наибольшие шансы сформировать коалиционное правительство, но этого не хотел Валенса, которому совсем не хотелось опять увидеть в кресле премьера Мазовецкого или кого-либо из его сподвижников. Посткоммунисты оказались в изоляции, а прочие не имели достаточно голосов, чтобы провести своего кандидата, тем более что Качиньские к тому времени тоже находились в конфликте с президентом. Валенса мечтал сохранить на своем посту преданного ему Белецкого, но парламент уперся. И тогда Ярослав Качиньский опять продемонстрировал свои таланты переговорщика, сформировав коалицию с крестьянской партией и неоэндеками. Шестого декабря 1991 года премьером избрали Яна Ольшевского — того самого адвоката, который на встрече в Гданьске ратовал за кандидатуру Валенсы. Свой первый визит в новом качестве Ольшевский уже традиционно нанес в Ватикан.

В его правительстве не оказалось Бальцеровича, вызывавшего изжогу у Качиньских, зато сохранил свой пост Скубишевский. Как следствие, приватизация практически остановилась, а вот политические реформы, напротив, ускорились: Ольшевский потребовал сквозной люстрации армии и полиции и провозгласил курс на вступление Польши в НАТО и ЕС. С Валенсой он быстро рассорился из‐за распределения полномочий, так что даже не поприветствовал его в своем программном выступлении. Дело дошло до того, что премьер саботировал действия президента, когда тот договорился в Москве передать бывшие базы советской армии в руки польско-российских фирм. Конфликт разгорелся нешуточный: парламентарии от «Соглашения Центр», выражая поддержку Ольшевскому, отказывались вставать, когда Валенса шел к трибуне в Сейме. В итоге уже 26 мая 1992 года президент сообщил Ольшевскому, что утратил доверие к нему. Валенса, правда, не мог его снять, но мог внести в Сейм предложение об отставке правительства. Однако, прежде чем это случилось, парламент спешно принял весьма поверхностный закон о люстрации, а 4 июня министр внутренних дел Антоний Мацеревич огласил в парламенте найденный в архиве список тайных агентов органов госбезопасности ПНР. Ко всеобщему изумлению, в этом списке фигурировали Валенса, Скубишевский и Хшановский (партийный шеф Мацеревича). «Война в верхах» достигла высшей точки. В ночь с 4 на 5 июня Ольшевский выступил по телевидению с предупреждением о том, что бывшие сексоты представляют угрозу для страны. Тем временем Сейм по предложению Валенсы отправил его в отставку, обвинив ни много ни мало в попытке переворота[1076].

Жизнь быстро показала, что полна оттенков, и разделение на черное и белое, на «плохих» коммунистов и «хороших» демократов не отражает действительности. Борцы с диктатурами нередко сами превращаются в диктаторов или погрязают во взаимных склоках, опорочивая свои идеалы. Причем подвержены этому как левые, так и правые.

В октябрьские дни 1991 года, когда в Польше бывшие диссиденты поливали друг друга помоями, соперничая за голоса избирателей, Иоанн Павел II прибыл в Бразилию, где увидел ровно ту же картину. Страну сотрясали демонстрации против первого демократически избранного президента — Фернанду Колора, христианского консерватора, обогнавшего на выборах 1989 года рабочего лидера Луиса Лулу да Силву. Против главы государства выступил даже родной брат, обвинивший его в коррупции. В итоге спустя полгода, в мае 1992 года, Колор ушел в отставку. Бразилия же, совершив длительный забег по ухабам экономических и политических реформ, истерзанная бесконечными скандалами в лагере прежних борцов с военной диктатурой, в 2018 году проголосовала за восторженного поклонника этой диктатуры, чтобы вновь обрести порядок как «в старые добрые времена».