Книга Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились - Герберт Фейс

Молотов и Сталин возвращались к этому вопросу при каждом удобном случае. В конце концов, если новое временное правительство так скоро должно уступить место избранному, так ли важно продолжать споры? Чтобы проследить продолжающуюся дискуссию о формулировках, точном выборе условий и фраз, нам придется провести утомительное расследование различных отвергнутых проектов. Полагаю, достаточно отметить тот факт, что исправленное предложение, представленное на рассмотрение американцами 9-го числа, выглядит так: «Нынешнее временное правительство Польши будет признано полноценным самодостаточным правительством, если оно будет сформировано на основе всех демократических сил. проживающих как в Польше, так и за границей, и будет названо Временным правительством национального единства».

А формулировка, с которой покорно согласились Черчилль и Рузвельт, гласила: «Временное правительство, функционирующее сейчас в Польше, должно впоследствии быть реорганизовано на более широкой демократической основе с участием демократических лидеров, живущих как в самой Польше, так и за границей. Это новое правительство должно быть потом названо Польским правительством национального единства».

Президент и премьер-министр невольно уступили Москве, согласившись на господство в Польше элементов, поддержанных СССР. Ведь эта формулировка оставляла у власти существующее временное правительство Польши, хотя в него и входили другие элементы. Насколько ясно это понимали и те и другие, точно установить нельзя. Вряд ли они ошибались, сознавая, что советское правительство сможет утверждать, как позже это сделал Сталин, что «там [в Ялте] мы все трое, включая президента Рузвельта, предполагали, что польское временное правительство, действующее теперь в Польше и пользующееся доверием и поддержкой большей части польского народа, должно быть ядром нового правительства национального единства».

Если они предвидели, что советское правительство может так интерпретировать эту двусмысленную формулировку, выбор перед ними встал тяжелейший. Если они покинут Ялту, не придя к соглашению, что помешает люблинской группе при помощи Советского Союза захватить неограниченный контроль? И что станет с перспективой свободных и беспрепятственных выборов сразу же по окончании войны? По этому вопросу Черчилль и Рузвельт дали абсолютно твердые и ясные обещания. Текст, о котором все договорились, устанавливал, что до признания реорганизованного временного правительства с него «возьмут обещание как можно скорее провести свободные и независимые выборы на основе всеобщего избирательного права и тайного голосования. Все демократические и антифашистские партии будут иметь право принимать участие в этих выборах и выдвигать своих кандидатов».

От этого обещания будет зависеть, останется ли у польского народа хоть какой-то шанс свободно выбирать свое правительство и определять свою национальную политику.

Но какой ценой это будет достигнуто? Возможно ли, чтобы временное правительство, в котором заправляли коммунисты, позволило бросить себе вызов и, вполне вероятно, отстранить себя от власти путем выборов, проведенных по западному образцу? Единственной эффективной гарантией было бы обеспечение международного наблюдения за выборами от начала до конца. Но сразу стало очевидно, что Сталин отклонит любое подобное предложение, как ненужное и оскорбительное. Идея, предложенная Черчиллем и Сталиным, была более уважительной: временному правительству должно быть лишь поставлено условие, чтобы «послам трех держав в Варшаве было поручено наблюдать и докладывать своим правительствам о выполнении обещания относительно свободных и независимых выборов».

Сталину и Молотову не понравилось даже это. Они возражали на том основании, что поляки – они не уточнили, какие именно поляки, – будут оскорблены.

Рузвельт, по-видимому, решил, что бесполезно или почти бесполезно продолжать дебаты о возможном наблюдении за выборами. В его ответах во время официальной дискуссии по этому вопросу 9 февраля, по-моему, чувствуется нетерпение поскорее закончить спор.

Черчилль всерьез принялся ходатайствовать о сохранении первоначального предложения американцев. В частном разговоре со Сталиным, состоявшемся в последнюю минуту до заключительного пленарного заседания 10-го числа, он пытался добиться у него хотя бы гарантий того, что трем послам в Варшаве будет позволено свободно передвигаться по Польше, чтобы выяснять, что происходит. Сталин сказал, что советское правительство не будет им мешать, напротив, он даст Красной армии необходимые указания. Но. добавил он, пожав плечами, этот вопрос надо уладить с польским правительством.

Коротенький пункт, замененный предложением американцев по этому вопросу, был неэффективным. В нем лишь оговаривалось, что, когда новое временное правительство будет признано, государства обменяются послами, «…которые будут докладывать своим правительствам о ситуации в Польше».

Черчилль, рассказывая позже о своей беседе со Сталиным по этому вопросу, кратко записал: «Это самое большее, чего я мог добиться».

Но шансов возобновить спор в другое время все равно было мало. Продолжить дебаты и выработать гарантии, которые не были выработаны в Ялте, обязали американского и британского послов в Москве. Для этого им предстояло встретиться с Молотовым, как председателем комитета.

Ялта: вопросы, связанные с Германией

Немцы под руководством своего злобного фюрера продолжали отчаянную борьбу. Казалось, они будут сопротивляться, пока земля не разверзнется под ними и поглотит их. Они переживали великие поражения в прошлом, переживут и это! Какие меры, допустимые современным сознанием, исключат возможность того, что они поднимутся из руин и снова бросятся в бой?

Все трое глав государств утверждали, что именно этой целью, а не жестокой местью следует руководствоваться при принятии решений по Германии. Они единодушно решили, что Гитлер, его приспешники, правительство и сам строй жизни фашистской Германии должны быть уничтожены, а требование наказания военных преступников и выплаты Германией репараций вполне оправдано. При обсуждении возникли разногласия по вопросу, насколько жестко нужно действовать, чтобы ослабить Германию и утихомирить немцев. Однако все-таки был достигнут значительный прогресс в деле заключения соглашения о том, что предстоит сделать с этим главным, страшным, ненавистным врагом.

Соглашение по процедуре капитуляции было заключено быстро. Ее основные положения настолько известны, что их можно просто перечислить. Германия должна подписать безоговорочную капитуляцию. Это означало, что во всех сферах своей деятельности она обязана подчиняться приказам Организации Объединенных Наций. Весь военный потенциал Германии в кратчайшие сроки должен быть уничтожен, а военное оружие или передано союзникам, или тоже уничтожено. Национал-социализм как режим, политическая партия или политическая идея должен быть стерт с лица земли. Немецкому народу надлежало принять любые навязанные ему меры по строительству новой жизни.

Почти так же быстро было заключено соглашение о распределении зон контроля над Германией после ее капитуляции. Основные положения были выработаны предварительно. Верховную власть в Германии должны осуществлять американский, британский и советский командующие, каждый в своей зоне оккупации, но координируя свои действия. Им предстояло действовать вместе, как контрольному органу, названному Контрольным советом. В функции совета входило: