Книга Рим. Роман о древнем городе - Стивен Сейлор

– Но ему только четырнадцать.

– Да, и пятнадцать уже не исполнится.

Выбора у Луция не было. Не оставалось ничего, кроме как согласиться стать посланцем Октавия.

Через люк, шепотом, он переговорил со служанками царицы Гермионой и Ирас. Клеопатра согласилась увидеться с ним на следующий день, но только если он явится один и никаких других римлян не будет.

Луций прибыл точно в назначенное время и доставил царице подарок. Она очень просила прислать ей смокв, и корзина, поднятая на веревке в люк, была полна сочных, свежих плодов, уложенных на подстилку из фиговых листьев. Ирас приняла корзину. Спустя мгновение Гермиона снова сбросила веревку, и Луций смог подняться в камеру.

Он ожидал увидеть трех женщин, запертых в жалкой, тесной темнице, но помещение выглядело великолепно. Маленькие отверстия под потолком пропускали внутрь солнечные лучи. Над полом из черного мрамора вздымались колонны из красного гранита, а стены покрывала яркая роспись. Клеопатра восседала на троне, выполненном в виде грифа с распростертыми крыльями и отделанном серебром, золотом и лазуритом. Чело ее венчала диадема в виде золотой кобры с поднятой головой, платье было усыпано драгоценными камнями. Ирас сидела у ее ног с корзиной смокв.

– Ты не изменила своего решения, твое величество? – спросил Луций.

– Уже слишком поздно, – ответила Клеопатра. В одной руке она держала смокву.

На ее запястье были видны две точки – след укуса змеи, которую Луций сам получил от одного из остававшихся на свободе людей царицы и передал ей, спрятав в корзине с фруктами.

– Встретившись с Антонием на Елисейских полях, я непременно расскажу ему о той милости, которую ты мне оказал.

Веки ее дрогнули и опустились, голова свесилась набок. Смоква выпала из разжавшихся пальцев.

Глаза Луция наполнились слезами.

– Это был достойный конец? Такой, какого заслуживала ваша госпожа? – требовательно спросил он служанок.

Ирас не ответила, ибо уже последовала за своей царицей в царство мертвых. Гермиона, в которой еще теплилась искра жизни, использовала уходящие силы, чтобы поправить на голове Клеопатры венец – царица и в смерти осталась царицей.

– То была достойная смерть, – выдохнула она. – Такая, какая подобает последней наследнице фараонов.

Луций не сдержал рыданий, однако это продолжалось недолго. Усилием воли он подавил плач, утер слезы и отправился к Октавию, чтобы сообщить ему печальную новость.

– Царица умерла от укуса змеи, – ответил Луций внуку, не вдаваясь в детали. – Император хотел, чтобы она стала одним из трофеев его триумфальных подвигов, но Клеопатра лишила его этой радости.

– Говорят, что и без нее то был величайший триумф всех времен, – заметил мальчик.

– Так оно и было. Пышный триумф, грандиозный. В тот день мой родич Гай, который был рожден Октавием, но стал Цезарем, принял еще и имя Август, дабы обозначить свое восхождение к божественному статусу. Весь мир должен был увидеть, что император достоин поклонения – не как царь, но как земной бог.

Луций окинул статую Клеопатры долгим взглядом, а потом взял внука за руку и повел дальше.

Когда они выходили их храма Венеры, по площади прокатилась волна возбуждения.

– Император! – раздавались возгласы. – Император!

Появились носилки, богато изукрашенные пурпуром и золотом и окруженные целой армией сопровождающих. Толпа раздалась в благоговейном трепете, созерцая откинувшегося на пурпурные подушки Августа. Для Луция, несмотря на двойной подбородок, морщины и другие признаки возраста, Октавий оставался тем дерзким, зеленым юнцом, который бесстрашно заявил свои притязания на наследие Цезаря и, подобно урагану, устремился к величию, сметая на пути все преграды и никогда не озираясь назад.

Боги капризны, пути их неисповедимы. Способы, которыми они добиваются своего, могут быть темны, невнятны, могут даже сводить с ума. Однако при всем этом человечество неуклонно движется по пути прогресса. После многих мучительных конвульсий мир наконец обрел спокойствие и стабильность, близкие к совершенству: единая империя, расширяясь и укрепляясь, управляется одним императором из единственной столицы – города Рима.

Такие люди, как Ромул, Александр или Цезарь, могли, возникнув как будто ниоткуда, изменять вокруг себя все. Если люди могли стать богами, значит все возможно. Но не могли ли в таком случае древние боги уподобиться людям и прекратить существовать? Кто знает, может быть, в это самое мгновение где-нибудь на задворках империи, в самом никчемном месте, рождается человек или зарождается движение, которому суждено снова изменить судьбу мира?

Не исключено, что и сам Юпитер может быть низвергнут и заменен другим небесным царем! Не только единая империя и единый император, но и единый для всех бог – разве такой мир не воплотит в себе истинное совершенство?

Луций, однако, отогнал эти богохульные мысли и вместо того сосредоточился на земном, вполне реальном великолепии удалявшейся процессии Цезаря Августа, императора Рима, величайшего из людей, когда-либо живших, и тех, кто когда-либо будет жить на земле.

При этом он чуть не забыл о самом главном на сегодняшний день. А вспомнив, полез за пазуху тоги и снял с шеи подвеску на цепочке.

– Это тебе, внук. Вообще-то, я хотел дождаться того дня, когда ты наденешь тогу, но, сдается мне, ты к этому уже готов.

– А что это, дедушка?

Мальчик посмотрел на амулет в своей руке.

– Его происхождение неясно, я даже точно не знаю, какого бога символизирует этот знак. Однако, когда я получил его, мне было сказано, что этот талисман очень древний, древней самого Рима. Он передается в нашей фамилии из поколения в поколение со времен, предшествовавших даже воцарению Ромула.

Юный Луций с любопытством смотрел на странный предмет, пытаясь сообразить, символом какого древнего бога могла служить эта вещица. За прошедшие столетия носившийся на шеях столь многих владельцев амулет истерся настолько, что угадать в нем крылатый фаллос было бы весьма затруднительно. На первый взгляд мальчику показалось, что это просто крест, не слишком отличающийся по форме от тех, на которых римляне распинают преступников.

– Как в свое время его вручили мне, – молвил дед, – так теперь я передаю его тебе, своему тезке. И ты со временем должен будешь сделать то же самое: передать реликвию представителю следующего поколения.

Мальчик бросил еще один взгляд на подвеску и торжественно, обеими руками, надел цепочку на шею.

Примечания автора

Возникновение и ранняя стадия становления Рима в настоящее время представляют собой одну из самых волнующих областей мировой истории. Хотя в ХХ веке было принято считать сведения, лежавшие в основе древних источников, вымыслом, новейшие археологические находки заставили по-новому взглянуть на истории, доселе отметавшиеся специалистами как легендарные. Вот почему эту книгу предваряет эпиграф, взятый из сочинения Александра Грандацци «Основание Рима: миф и история»: «Легенда настолько же исторична, насколько легендарна история».