Книга Хроника смертельного лета - Юлия Терехова

– Да, не остановил! – рявкнул капитан в ответ. – Это я обязан стоять здесь как пришитый и ждать, пока эта сволочь ее угробит. А он – не обязан. Он пошел спасать женщину, которую любит, и мне жаль, что я не могу ему помочь, не получив на это высочайшего соизволения!

– Группа захвата, вперед, – обреченно произнес Алексеев в рацию, и фигуры в камуфляже рванулись к композиторской даче. Оперативники побежали за ними.

Но в тот же миг парадная дверь дома распахнулась, вынесенная мощным ударом. На пороге показался Сергей, державший на руках завернутую в простыню женщину. С ее ступней и кистей рук, безжизненно повисших, ручьями текла кровь.

– Помогите, – взмолился Булгаков. – Помогите, ради Бога. Она умирает…

К нему тянулись руки, но он никому не отдавал драгоценную ношу. Он опустился на траву, не отпуская ее и прижимая к себе.

– Катрин, не уходи, – повторял он, одурманенный страхом за нее, – не уходи, не оставляй меня одного, Катрин…

Она приоткрыла глаза, почти слепые от боли. Ее трясло в жесточайшем ознобе.

– Сережа, – ее голос был еле различим. – Ты пришел… Ты пришел…

– Я не мог не прийти… – ответил он, убирая волосы с ее бледного лица, – не прощу себе, что так поздно, родная…

– Сережа… – она содрогнулась в рыданиях. – Он убил Анну… Он убил Анну… Как он мог…

– Нет, милая, – он прижался заросшей щекой к ее лицу и прошептал: – Анна жива. Она в крайне тяжелом состоянии, но она жива. Мы ее вытащили…

И счастье обожгло его при отблеске радости в ее затянутом мукой взоре.

– Вам надо в больницу, – к ним подбежал Глинский.

– Быстрее несите ее в машину. Я поеду с вами, – Вера Троицкая чуть задержала в ладони холодную руку Катрин. – Ее надо перевязать. А с вами все в порядке?

Булгаков не ответил ей. Уже в машине, забинтовывая Катрин запястья и ступни, Вера заметила, что его ногти обломаны до крови.

– Что у вас с ногтями? – спросила она.

– Гвозди выдергивал, – хрипло проговорил он, – он распял ее на деревянном щите. У меня не было времени искать клещи.

– Какой кошмар, – охнула Вера. – А что с ним? Он жив?

Булгаков молчал, прислонившись лбом к оконному стеклу и закрыв глаза.

– Нет, – наконец выдавил он, – я сломал ему шею.

Милицейский форд летел по шоссе, разрывая воем сирены сонную рассветную тишину питерских окраин.

Эпилог. Март 2011 года

Женский голос пробубнил что-то неразборчивое по громкой связи. Сергей оторвался от газеты и прислушался. Впрочем, он и не читал, а только делал вид, чтобы женщина, сидящая напротив него сейчас, здесь, в одном из баров Шереметьева, могла спокойно думать о том, о чем думала, а не считала нужным развлекать его разговорами. Она все же, словно очнувшись, встрепенулась и вопросительно посмотрела на него. Он только покачал головой и снова уткнулся в газету. От которой его вновь оторвали – на этот раз звонком мобильника. Сергей коротко поговорил и жестом подозвал официанта.

– Кто это? – спросила она, допивая кофе.

– Виктор, – ответил Сергей, расплачиваясь. – Пойдем, он ждет нас у паспортного контроля. Попрощаться, наверно, хочет. Вот, хоть займемся чем-нибудь…

Люди оглядывались на них – до того хороша была пара. Сергей гордо обнимал Катрин за плечи, словно демонстрируя – эта женщина его по праву. Они увидели высокую фигуру Виктора издалека – он поджидал их, беседуя с одним из офицеров-пограничников. По-приятельски хлопнув того по плечу, Виктор направился им навстречу.

– Привет, – поздоровался он. – Как дела? Прекрасно выглядишь, Катрин!

– Поздравляю с новым званием, – улыбнулась она, – господин майор!

– Спасибо, – усмехнулся Виктор. – Сам еще не привык. Вот, пришел вас проводить. Не помешаю?

Чета Булгаковых отбывала в Англию, где Сергей заключил контракт с Королевской академией медицины на чтение курса лекций, и с Королевским госпиталем, куда его пригласили работать в качестве ведущего хирурга в отделение нейрохирургии.

– Не помешаешь, – ухмыльнулся Булгаков.

– Как там Александра? – спросила Катрин.

– Хорошо, – уклончиво ответил Виктор. – Передает наилучшие пожелания.

– Как малыш?

– Симпатяга. И молчаливый…

Катрин, улыбнувшись, кивнула и прошла немного вперед. Пассажиры, количество которых за время их разговора значительно увеличилось, скрыли ее от мужа и Глинского.

– Серега, – Виктор взял друга за рукав, – мне с тобой парой слов перекинуться надо. Только чтобы Катрин не слышала. Пойдем, покурим.

Сергей, махнув рукой жене, направился в мужской туалет. Виктор последовал за ним. Катрин устроилась в кресле неподалеку и стала звонить маме.

– Что-нибудь случилось? – спросил Булгаков сразу, как только дверь за ними закрылась. В туалете, однако, курить было нельзя.

– Черт, – плюнув на запреты, Виктор достал сигарету, зажигалку и, прикурив, жадно затянулся.

– Случилось. И мне нелегко тебе об этом говорить.

Он замолчал, подбирая слова. Сергей взглянул на часы – несмотря на то, что времени у него вагон, он испытывал сильный дискомфорт, когда Катрин не было рядом. Стоило ей исчезнуть из его поля зрения, Сергея охватывало беспокойство, отпускавшее только тогда, когда он снова мог увидеть жену, взять за руку, заглянуть в ее темные глаза.

– Ну, – нетерпеливо спросил он. – Давай уже! Там Катрин одна.

– Да-да, – кивнул Виктор и, набрав в себя воздуха побольше, выдохнул:

– Неделю назад из Крестов, из тюремной больницы бежал Олег Рыков, – Виктор замер, ожидая взрыва эмоций. Но Булгаков, глядя в одну точку, только слегка нахмурился. – Шутить изволите, господин майор, – когда он услышал собственный голос, сам не узнал его.

Виктор положил руку ему на плечо, но Сергей стряхнул ее:

– Как прикажешь это понимать?

– Прости. Я надеялся, если ты будешь считать его мертвым, тебе будет спокойнее… И твоей жене тоже… Все это время он лежал в тюремной больнице. Ты действительно сильно повредил ему шейные позвонки. Но не сломал до конца. Когда мы подбежали к нему, он еще дышал. Его отправили в тюремную больницу. Там он и валялся. Его активно лечили – очень хотелось довести дело до суда. Но улучшения не было никакого.

Булгаков, слушая майора, побледнел так, словно из него выпустили всю кровь.

– Врачи считали, он так и останется полным овощем – он дышал, но не мог ни говорить, ни шевелиться. Вернее, так думали. Сначала он действительно был совсем плох. Но потом восстановился и стал искусно симулировать.

– Что у вас за специалисты там такие х…вые, – вызверился Булгаков, – симулянта от больного отличить не могут.