Книга Султан Луны и Звезд - Том Арден

Она сделала шаг и упала в его объятия.

— Джем! О Джем, Джем!

Ткань платья зашуршала и с треском порвалась. Рассыпались булавки, покатились по ковру драгоценные камни, но кристаллы остались на своих местах — на груди и Каты, и Джема. Касаясь друг друга, звеня и ярко горя, они будут освещать покои во время всего, что произойдет потом.

Сначала послышался смех, потом — что-то вроде мурлыканья, а потом — долгие негромкие стоны. В ту ночь в сознании наших героев долго жила тревога, подобная кулаку, барабанящему в дверь. Но сейчас все было забыто. Сейчас для них существовало только это мгновение и все, что происходило теперь. Они упали на усыпанное цветочными лепестками ложе, и их руки и ноги переплелись.

Безумное, долго сдерживаемое желание овладело ими, и они поплыли на его волнах.

А потом, растворившись в восторге, они легли рядом, и их тела облепили тысячи лепестков. Чудесное тепло наполняло воздух, а кристаллы все еще горели священным светом.

А потом на их глаза навернулись слезы, потому что они вспомнили о маленькой укромной полянке, усыпанной белыми лепестками — месте их встреч в ту пору, когда Ката была живущей в лесу дикаркой, а Джем — калекой, опиравшимся на костыли. Как им хотелось вновь оказаться в негромко, таинственно шуршащих дебрях леса, где на траве и опавшей листве играли солнечные блики! Джем смотрел в счастливые глаза Каты и вдруг увидел ее смуглой девочкой-оборванкой, которая спасла его, как ему теперь казалось, от одинокой и горькой жизни. А Ката, глядя на Джема, представляла его светловолосым стеснительным мальчиком, который являлся к ней, словно дух любви, из мира, что лежал по другую сторону высокого полуразрушенного забора.

Они поплакали вместе, а потом их рыдания сменились улыбками, и снова не осталось ничего, кроме радости.

Их поцелуи были нежны, ласки легки, и вскоре желание снова переполнило их.

Потом, по прошествии времени, Джем часто будет вспоминать темные занавесы распущенных волос Каты, ее маленькие крепкие груди, ее ласковые руки, нежные губы, сливающиеся с его губами. А Ката будет вспоминать о сладкой боли, которую она испытывала, когда губы Джема целовали ее разбухшие соски, о восторге утоления желания, о том, как они, обессиленные, задыхаясь и дрожа, падали на благоуханные лепестки.

Вновь и вновь в ту ночь они поднимались к высотам экстаза и тонули в волнах всепоглощающей любви.

Светились и светились таинственные, загадочные кристаллы.

Но что могло случиться, когда наступит рассвет?

Глава 70

ДАРЫ ВОЛШЕБСТВА

В ушах Каледа раскатами грома звучал рев Пламени, его свет слепил глаза. Султан пошатнулся, распростерся на полу. Там, перед входом в Святилище, он едва удержался от того, чтобы в гневе не наброситься на сына. Он был готов выхватить ятаган и отрубить юноше голову. Он был готов схватить принцессу и потащить ее, упирающуюся и кричащую, в брачные покои.

Нет. Это было невозможно. В эти страшные мгновения Калед ощутил, как давит на него вера народа, как она лежит на его плечах непосильным бременем. Но дело было не только в вере его подданных, но и в его собственной. Да, он был готов кричать, что он — их султан, что он — выше всех, что никакая власть не может быть выше его власти, но это было бы тщетно. Калед смог только возопить и упасть на колени, и в это мгновение он был подобен самому простому из смертных, которым овладел набожный экстаз.

В какое чудовище он превратился! В какое богохульное чудовище! Когда-то он уверился в том, что никакого бога в Пламени нет, а теперь попытался обмануть этого бога, отречься от предназначенной ему судьбы. О чем он думал, решив, что сможет править луной и звездами? В то мгновение, когда он увидел, что его сын жив, Калед познал всю тщетность своих происков. Огненный бог вновь наказал его, и он знал, что это наказание — последнее. Вера предков переполняла сердце Каледа. Он лежал на каменном полу перед столпом яростного неугасимого пламени и просил у него прощения, лепетал, и стонал, и признавался в своей никчемности. Он был пешкой в руках судьбы, и не более того, и судьба распорядилась так, что он должен был умереть.

Наконец султан поднялся на ноги.

И бросился к Пламени.

Но тут из Пламени послышался визгливый хохот, и Калед попятился назад. Его словно бы отбросила невидимая преграда. Охваченный ужасом, он вновь распростерся на полу, а зловещее эхо все звучало и звучало:

— Глупец! Глупец!

Калед вскричал:

— О Всемогущий! Я... я не понимаю!

В ответ вновь раздался хохот.

— Так что же, в конце концов он просто исчез?

— Он и должен был исчезнуть. Мечты казались нам реальностью, но весь этот мир был нереален, он был соткан из мечты. — Джем вздохнул и провел рукой по бедру Каты. — О, Ката, а как часто я мечтал о тебе, как часто ты мне грезилась там! Вновь и вновь мне казалось, что ты рядом со мной, но я просыпался, и ты исчезала. О, только бы сегодняшняя ночь мне тоже не снилась. Если я проснусь и ты исчезнешь, я этого не переживу.

— Это не сон, Джем.

Они поцеловались — легко, но чувственно. Возлежа на ложе из цветочных лепестков, они пили нектар из золотых кубков и рассказывали друг другу свои истории. Слушая обо всем, что довелось пережить Кате, Джем порой вскрикивал от изумления. А когда она сказала ему о том, что Нирри убежала от тетки Умбекки, Джем не выдержал и расхохотался. Слушая о происках Полти, Джем едва сдерживал гнев. Он, сжав кулаки, заявил, что если ему доведется вновь встретиться с Полти, он его убьет на месте, без раздумий, голыми руками, если понадобится. Ката гладила Джема, умоляла его успокоиться и говорила о том, что Полти скоро встретит возмездие за свои мерзости, потому что внутри него поселился злобный демон.

О самом страшном Ката Джему рассказывать не стала, но и Джем Кате не все поведал. К примеру, он напрочь забыл упомянуть о знакомстве с однокашницей Каты по академии госпожи Квик, Джеликой Вене, ни словом не обмолвился о некоем заведении в Агондоне, известном под названием «У Чоки». Но какое все это теперь имело значение? И когда Ката, вздохнув, сказала о том, как ей жаль, что все это время они прожили в разлуке, Джем с ней согласился. Они снова поцеловались. Они не желали разлучаться. Много раз в ту ночь, то смеясь, то плача, они говорили о том, что теперь они — муж и жена.

И все это время горели кристаллы, словно бы благословляя их своим светом.

Ката вдруг отстранилась.

— Только одно тревожит меня.

— Что может нас тревожить? — проговорил Джем и указал на кристалл, который сиял между грудей Каты. — Как получилось, что кристалл у тебя, я даже не буду стараться понять. Но у тебя один кристалл, а у меня — второй. Утром придет Симонид, и тогда мы обретем третий. — Он сдвинул брови. — Но вот обретем ли?

— Я люблю тебя, Джем, но соображаешь ты плохо.