Книга Звездоплаватели - Георгий Мартынов

И, едва успев «переплыть» порог, Мельников оказался в крепких объятиях. Очевидно, Белопольский ждал его у самой двери.

Но он ли это? Что случилось? Почему лицо учителя и друга так исхудало? Почему прибавилось столько морщин? Неужели он управляет звездолётом будучи болен? И слёзы, открыто текущие по щекам, так странно, так необычайно видеть на суровом лице…

— Что с вами, Константин Евгеньевич?

— Борис, прости меня! — сказал Белопольский. — Прости за все муки, которые я причинил тебе и Геннадию.

— Я не понимаю вас, Константин Евгеньевич. За что простить? Наоборот, я должен благодарить вас. Вы пришли к нам на помощь как раз тогда, когда это было нужно.

Привычным усилием воли Белопольский успокоился.

— Поймёшь, когда узнаешь всё, — сказал он — Рассказывай! А где же Второв?

— Он остался. Пустолазный костюм Пайчадзе для него не пригоден. Но всё равно, я не позволил бы ему покинуть звездолёт.

— Да, верно. Я упустил из виду, что Второв гораздо крупнее Пайчадзе.

Не веря ушам, Мельников вопросительно посмотрел на Зайцева, который у пульта ожидал своей очереди обнять спасённого товарища.

«Упустил из виду… Кто?.. Константин Евгеньевич?! Что у них стряслось?» — с тревогой подумал Мельников.

Зайцев приложил палец к губам.

— Разрешите поздороваться с Константином Васильевичем.

— Ну разумеется. Извини!

«Положительно он не тот. Но что же всё-таки случилось?»

Ему хотелось спросить Зайцева, но он хорошо знал, как тонок слух Белопольского. Нельзя спрашивать даже шёпотом. Предупреждающий знак инженера был достаточно ясен.

— У вас совсем неизнуренный вид, — сказал Зайцев, — это очень странно.

— Сейчас я вам всё расскажу. Есть у нас время, Константин Евгеньевич?

— Сколько угодно. Но как там Второв?

— Он так же, как и я, в превосходном состоянии. Пока я здесь, он покажет Пайчадзе и Андрееву наш «фаэтонец». Тем более, что только он один и может это сделать.

Казалось, Белопольский не обратил никакого внимания на эти слова, которые должны были удивить его. Он что-то обдумывал, сдвинув брови и пристально глядя на экран, где отчётливо виднелся центр фаэтонского звездолёта и возле него крохотная фигурка Князева.

— Ваш корабль маневрирует самостоятельно?

— Только при встрече с крупным телом. Например, с метеоритами.

— Как раз этого я и опасаюсь, — сказал Белопольский. — Константин Васильевич, — обернулся он к Зайцеву, — соединитесь с радиорубкой. Надо сказать Князеву, чтобы он не выпускал из рук троса. Пусть держится крепко. Внезапный поворот возможен в любую минуту.

— Не лучше ли Саше вернуться сюда. У «фаэтонца» ему нечего делать, — сказал Мельников.

— Да? Тебе лучше знать. Пусть возвращается.

Зайцев включил внутренний экран. Появилось лицо Топоркова. Он приветствовал Мельникова улыбкой. Зайцев передал ему распоряжение Белопольского.

В рубку управления вошли Романов и Коржевский.

Со смутной тревогой пять человек наблюдали за Князевым, который, как им казалось, очень медленно приближался.

А что если именно сейчас навстречу двум звездолётам мчится крупный метеорит? Что если «фаэтонец», почуяв его близость, начнёт поворот? С ним вместе повернёт и «СССР-КС3». Одинокий человек, ничем не связанный с кораблями, останется на месте, вернее сказать, будет продолжать двигаться по прежнему направлению и мгновенно затеряется в просторах мира. Найти его… совершенно безнадёжно.

Следя за товарищем, Мельников подумал, что «прежний» Белопольский учёл бы такую возможность с самого начала. Как можно было Пайчадзе, Андрееву, Романову и Князеву отправиться к «фаэтонцу», не будучи прикреплёнными к «СССР-КСЗ» хотя бы верёвкой? Правда, они не знали, что «фаэтонец» умеет маневрировать самостоятельно, но всё же…

И вдруг Мельников вспомнил, что сам поступил таким же образом. А он знал, знал по опыту… Краска стыда залила его лицо. Упрекать других в том, в чём и сам виноват! Хорошо, что он ничего не сказал вслух.

— Оба корабля летят со скоростью тридцати двух километров в секунду. Точнее — тридцать два и сорок одна сотая…

Прежний Белопольский! Лаконичный, точный!

«Что с ним?»

И впервые мелькнула догадка: «Не из-за нас ли? Не наша ли мнимая гибель всему причиной?»

— Если они повёрнут, человек будет отброшен с большой силой. Простой верёвкой здесь не обойдёшься. Как жаль, что мы не знали раньше особенностей «фаэтонца». Мы сильно рисковали.

— Радиолокатор не видит ничего опасного впереди, — успокоительно сказал Зайцев.

— Опасность может возникнуть мгновенно. Кто знает, на какую дистанцию реагируют автоматы фаэтонцев.

Но вот Князев приблизился к выходной камере. Ещё минута — и зелёная лампочка на пульте показала, что наружная дверь закрылась за ним.

— Теперь рассказывай, и как можно подробнее, — сказал Белопольский обычным спокойным голосом.

— Подождём Князева.

— Тогда мы сами тебе расскажем.

* * *

— Почему же вы решили ещё раз пуститься в погоню за нами? — спросил Мельников, когда Зайцев закончил короткий, но подробный рассказ обо всём, что случилось после внезапного отлёта с Венеры.

Ни единым словом инженер не коснулся того состояния, в котором находился Белопольский, но Мельников догадался сам. Бросалось в глаза явное противоречие в рассказе. Выходило, что узнав с Земли о «фаэтонце», «СССР-КС3» повернул обратно не сразу, а через два дня. Этого не могло быть. Никакими соображениями нельзя было оправдать подобное промедление в таких обстоятельствах.

Всё было ясно. Странности, которые он заметил у Белопольского, подтверждали догадку.

Мельников посмотрел на Константина Евгеньевича и встретил непривычно смущённый и даже робкий взгляд. И чувство любви к этому человеку, так много пережившему из-за него, с щемящей жалостью волной хлынуло в сердце. Захотелось сейчас же, сию минуту обнять учителя, расцеловать морщинистое лицо…

— За вами, — ответил Зайцев, — непрерывно наблюдали с Земли. Когда выяснилось, что «фаэтонец» день за днём не меняет направления и скорости полёта, Камов предложил сделать последнюю попытку приблизиться к нему. На этот раз удалось. Почему вы так часто поворачивали?

— Всё хорошо, что хорошо кончается, — сказал Мельников, — говорит народная мудрость. Если бы «СССР-КС3» сразу догнал нас, мы могли бы действительно бросить корабль фаэтонцев на произвол судьбы. Наука понесла бы большой ущерб. Ведь мы не знали тогда, что кольцевым кораблём можно управлять. Всё к лучшему.

Белопольский опустил голову. Он понял, что этими словами Мельников отвечает на просьбу о прощении, высказанную сразу при встрече.