Книга Сказание о Доме Вольфингов - Уильям Моррис

Когда юноши увидели нежных дев, их уста, что привыкли издавать боевой клич, озарила ласковая улыбка. Тогда копья, топоры, шлемы и щиты со звоном попадали на землю, и пришедшие приняли в свои объятия невест, уставших от долгого ожидания, палящего солнца, радостного томления и любовных песен. И девушки позволили юношам увести их, и в сгустившихся сумерках место Девичьей Заставы опустело.

Одних повели на запад, вниз по Портовой Дороге, к стоявшим там домам. Для других путь домой стал очень длинным: им пришлось идти через широкие росистые луга, слушая, как ночной ветер шепчет среди бесчисленных деревьев, и они увидели, как заря осветила восток, ещё прежде освещённого свечами пиршества, что ожидало их дома. Третьи вместе со своими женихами повернули вверх по Портовой Дороге, прямо к городу. Их путь был недолог и окончился, когда в зале ещё только зажгли для них приветственные свечи.

Лучезарная весь день была очень тихой, почти не разговаривала и совсем не смеялась, а когда улыбалась, то не от царившего в её душе веселья, а только выказывая своё расположение подругам. Когда же в поисках невест пришли женихи, она вышла из отряда и встала одна посреди дороги между городом и прочими девушками. Сердце её колотилось, девушка прерывисто, словно страшась чего-то, дышала. Она и в самом деле на какой-то миг испугалась, что Божественноликий не придёт за ней. Он же, приблизившись с другими женихами к отряду невест, переходил от одной девушки к другой, не находя Лучезарной, пока, наконец, не прошёл весь отряд и не увидел её, ожидавшую на дороге. Юноша бросился к ней, схватил за руки, затем за плечи и притянул к себе. Девушка не сопротивлялась. Вот что он тогда сказал ей:

– Приди же в мои объятия, любимая, смотри! Они идут каждый своей дорогой к чертогам своих родов. И для тебя лучшим вечером этого года избран путь – через вон тот мостик, да через росистый луг.

– Нет, нет, – ответила она, – это невозможно. Женихи города будут искать тебя, чтобы ты провёл их к воротам. Да и в роде Лика тебя ждут больше других. Нет, Златогривый, дорогой мой, мы должны идти по Портовой Дороге.

Он же сказал:

– Мы окажемся дома очень быстро, ведь выбранный мною путь не длиннее, чем по Портовой Дороге. Но послушай, нежная моя! На лугу мы сядем на минутку на берегу реки под каштановыми деревьями и посмотрим на луну, поднимающуюся над утёсами южных гор. Я буду любоваться тобой летней ночью, твоей красотой, которую во всей полноте, онемевший от восторга, увижу потом дома, при свечах.

– О нет, – возразила девушка, – мы пойдём по Портовой Дороге. У ворот тебя будут ждать факельщики.

Божественноликий же сказал:

– Потом мы встанем и пойдём по широкому безлесному лугу, где ночью увидим, как коровы бредут, словно благоухающие тени. Среди серой лунной ночи тебе покажется будто пред тобой розы – так крепок их аромат.

– О нет, – ответила девушка, – нам приличествует пойти по Портовой Дороге.

Юноша же возразил:

– Затем, миновав широкий луг, мы пройдём в огороженное засеянное поле, а оттуда – в огороженный сад рядом с ним. Там, в старом ореховом дереве, сидит сова и ухает по ночам, но ты не услышишь её – уханье заглушит радостное пение соловьёв в яблоневом саду. Из тенистого сада мы выйдем на открытый городской луг и ляжем на ромашки под луной, тускнеющей в сером предрассветном небе.

Через луг недалёко и до кромки Бурной, а там, за рекой, лежит прекрасный сад рода Лика. Я подготовил для тебя небольшую лодочку, и она перевезёт нас через тёмные ночные воды, которые напомнят тебе колеблющиеся языки белого огня в свете луны или бездну там, где на них лягут тени. Затем мы с тобой окажемся в саду и посмотрим на жёлтые окна чертога, вслушиваясь в весёлые крики за его стенами, рождающиеся по ту сторону цветов и смешивающиеся с голосами соловьёв в ветвях. Затем мы пойдём по тропам в траве, мимо гвоздик, клевера и лаванды, посылающих нам свой аромат, чтобы подбодрить нас, ведь мы уже теряем чувства от изношенных роз и медовой приторности лилий.

Всё это – для тебя, и я ничего не прошу взамен – лишь тебя на этот вечер. Много цветов, о которых ты не знаешь, будут горевать, если ты не наступишь на них этой ночью, если не пройдёшь вечером по твоей брачной тропе, которую я придумал, до Палат Любви.

Но послушай! В самом конце сада есть тисовая аллея, перекрытая для тебя сводом. Но ты не увидишь, где можно войти в неё, зато я проведу тебя по тёмному проходу сквозь лунный свет, и твоя руку будет покоиться в моей. В конце же мы придём к калитке, за которой покажется дом рода Лика. Тогда мы завернём за угол, и нас ослепят факелы факельщиков и свечи за открытыми дверьми. Весь зал, наполненный радостными восклицаниями, будет сверкать, словно сигнальный костёр тёмной ночью, зажжённый на мысе над морем рыбачьим народом, отдающим дань богам.

– О нет! – возразила девушка. – Мы должны идти только по Портовой Дороге. Это самый прямой путь к городским воротам.

Но говорила она попусту, сама не понимая что. Ведь пока она говорила, он уже вёл её прочь, и ноги её шли сами собой, и когда девушка произнесла последнее слово, она уже ступила на первую доску моста. На мгновение обернувшись, она увидела длинную скальную стену, на которой ещё пылали последние отблески летнего заката. Обернувшись же во второй раз, девушка увидела, как луна начинает подниматься над вершинами южных утёсов, – а между ними был весь Дол и Божественноликий в нём.

Затем они пересекли мост и оказались на зелёных лугах, прошли через ограждённое поле и сад Лика и пришли к дверям родового дома. Другие невесты и женихи уже были там. (Из рода Лика шестеро женихов привели домой невест.) И никто не видел ничего зазорного в том, что оказался дома прежде военного вождя и его возлюбленной, которую он привёл. Старик Камнеликий сказал:

– Слишком много пчелиного гула в садах Дола, чтобы мы отчитывали своенравных влюблённых за то, что ждали их при свечах целый час.

И вот пришедшие последними юноша с девушкой рука об руку поднялась в зал, будто освещённый солнцем, и встали вместе у среднего престола, прекрасные как никогда. Нестройные радостные крики прекратились, когда все увидели, что военный вождь хочет что-то сказать.

И тогда Божественноликий протянул к родичам руки и прокричал:

– Разве не сдержал я свою клятву, что произнёс над Священным Кабаном – взять в жёны прекраснейшую?

Ему в ответ, отдаваясь эхом от балок крыши, прогремел могучий крик. Те же, кто поднял тогда глаза на фронтон здания, говорили потом, что образ божества в окружении лучей улыбался, глядя на собравшихся.

Но Железноликий, неслышно за шумом зала, проговорил: «А как сейчас дела у моей дорогой дочери, что живёт у чужаков по ту сторону дикого леса?»

Глава LIX. Божественноликий исполняет клятву, данную Наречённой. Учреждается народное собрание для трёх народов: жителей Дола, народа пастухов и детей Волка

С этих событий прошло три года и два месяца. Ранней осенью в три часа пополудни на рыночную площадь Серебряного города прибыла повозка, крытая дорогими тканями. Восемь белых быков тянули её, и сорок высоких копейщиков в великолепных боевых одеждах шли рядом. Сразу собрались любопытные. Повозка остановилась у подножия лестницы, ведущей к двери Чертога Совета, и с неё легко сошла миловидная женщина с большими серыми глазами и загоревшей на солнце кожей. На голове у женщины был шлем, на боку висел меч, а на руках она несла годовалого ребёнка.