Книга Паноптикум. Книга первая. Крах - Александр Гракх

Когда меня разбудили голоса, чья речь, изобилующая шипящими звуками, была явно местной, я машинально скатился к реке и занырнул под зелёный ковёр из ряски, а спустя пару минут оказался в плотных кустах какого — то водяного растения. Осторожно вынырнув, я наблюдал, как на берег вышел вооруженный человек, одетый в застиранный зелёный камуфляж. Обнаружив спящего Тарквиния, он что-то гаркнул на своём непонятном языке, после чего показался второй партизан, чуть пониже ростом, чем первый.

Я решил попытаться отбить Тарквиния, когда они начали пинать его и бить прикладами, стоя спиной к реке. Шум воды позволил мне незаметно подплыть к пологому берегу нашей стоянки. Взяв тяжелую корягу, я подкрался сзади к патрульным, склонившимся над Энквитом… Но внезапно из чащи показалось ещё двое партизан, которые в тот же миг наставили на меня дула своих автоматов…

Филипс сделал паузу.

— Нас избили до полусмерти и снова поместили в ту вонючую клетку, от запаха которой мы уже успели немного проветриться… Но теперь, в наказание, наши тюремщики перестали давать нам еду. Принеся только чашу воды сомнительного качества и то, одну на двоих, они сообщили, что так будет продолжаться до тех пор, пока один из нас не умрёт.

Прошёл день, два, потом неделя, после которой та замшелая и грязная варёная чечевица, что нам давали до побега, показалась мне соблазнительно желанным кушаньем, достойным такого невольного гурмана, каким я был в тот момент. Тарквиний пробовал жевать грязное сено, пытаясь утолить голод… И было хорошо, когда он жевал, Уэйн, потому что когда Энквит прекращал это делать, он начинал стонать — его сломанная ниже колена нога сильно опухла, причиняя ему немало страданий.

Не знаю, сколько точно прошло дней — я потерял счёт времени, но Тарквиний вдруг замолчал. Я подумал, что он, наверно, умер, но у меня самого не было ни сил, ни желания выяснять это в тот момент, поэтому я погрузился в дремоту…

Следующее, что я помню — озверелое лицо Тарквиния, который, восседая на мне, вцепился мне в шею удушающей хваткой… Глядя в его выпученные глаза, я поразился той силе, с которой этот гадёныш пытался меня удушить. В моём мутнеющим от недостатка кислорода сознании даже пробежала мысль о том, что я чересчур рано схоронил Энквита. Он лишь, превозмогая боль, затаился как дикий зверь, чьё существо полностью нацелилось на добычу…

Замолчав, Филипс немного прищурился и посмотрел на Орокина.

— И я думал, Уэйн, на каком этапе я мог так облажаться? Думаешь в тот момент, когда не бросил Тарквиния умирать возле реки? Или же когда попытался отбить его от преследователей? Нет, Уэйн, я облажался ещё тогда, когда взял из его рук зубной протез, но не свернул ему тогда шею. Задыхаясь, я, наконец, разглядел истинного хозяина розового и мечтательного мира Тарквиния Энквита — неблагодарное чудовище, чьи слюни капали в тот момент мне на подбородок.

И я разозлился, Уэйн. Эта злость придала моему телу такой импульс, что я смог сбросить с себя Энквита, ударив его рукой по опухшей ноге… Даже когда он перестал дышать, я продолжал бить его кулаками по окровавленному лицу, пока меня не оттащила охрана… Потом у меня начались галлюцинации и я, мягко сказать, пребывал немного не в себе, вплоть до моего освобождения. На ноги меня поставил доктор Зигфрид Грэм — он прекрасно тебе знаком, Уэйн…

Именно благодаря плену, я понял всю мудрость Первого Императора Эрика Злого. Знаешь, зачем он и его идеологический комитет исказили историю? Да чтобы создать из величественных розовых декораций лабиринт, из которого эти чудовища никогда уже не выберутся… Но я знаю, Уэйн, ты так не думаешь…

— Алан, я знаю, что Гектор Джонс и Николас Вайс были репликантами… — начал говорить Орокин, посчитав, что пришло его время задавать вопросы. — Откуда у тебя технологии, доступ к которым в самом Хуанди настолько засекречен, что даже Корпус внешней разведки не смог получить информацию о тех лицах, кто действительно знает о существовании подобной технологии?

В городской среде Хуанди, среди населения бытовали страшилки о репликантах, но официальные источники, по отчетам резидентов, скупо замалчивали эту тему. До тех пор, пока Орокин собственными глазами не увидел репликанта, вся информация, связанная с ними, относилась в голове полковника к городским легендам.

Филипс внимательно посмотрел на Орокина и, ухмыльнувшись, произнёс:

— Время бесплатных историй закончилось, Уэйн… Моё будущее не совсем ясно, поэтому я бы предпочёл узнать у «великого пророка» свою судьбу и по возможности поторговаться…

— Ты получишь жизнь и свободу… — промолвил полковник, читая в глазах Филипса удовлетворение услышанным.

— Цена весьма хороша, — закивал головой Алан, потирая скованные наручниками руки, — но скажи, Уэйн, как мне верить людям после той истории, что я тебе рассказал без всякого умысла наживы?

Полковник, встав со стула, снял с Алана наручники и, отстегнув от пояса кобуру с пистолетом, положил её на стол перед Филипсом.

— Возьмёшь меня в заложники… — спокойным тоном сказал Орокин, сев обратно.

Достав пистолет из кобуры, Алан направил дуло в сторону полковника и как — то безумно посмотрел на него, а после, направив на камеру слежения, нажал на спусковой крючок. Раздался оглушительный выстрел — камера разлетелась вдребезги, а сама пуля, отрикошетив, упала возле ног Филипса, расплющенная всмятку. Наступив на неё ногой, Алан весьма воодушевился, поняв, что оружие без подвоха.

— Вставай, — произнёс он, направив пистолет в сторону Уэйна.

— Сэр, — донёсся голос из динамиков, расположенных на стенах, — у вас всё в порядке?

— Да, всё хорошо… — отозвался полковник. — Приготовьте второй модуль, пожалуйста, мне нужно отбыть на землю вместе с Аланом…

— Слушаюсь, сэр…

Встав, Орокин последовал к выходу. Филипс, оглядываясь по сторонам, вышел из допросной вслед за полковником, держа последнего на прицеле. Петляя узкими коридорами, они, наконец, достигли стыковочных отсеков «Черной звезды», после чего погрузились в модуль, который, спустя несколько минут, отсоединился от корабля.

Ощущая свободное падение, Алан расслабился. Ещё час тому назад он ни за что бы не поверил, что вообще останется жив, но теперь…

— Кассиус Папалукас, — произнёс Алан вслух, повернув голову в сторону пристёгнутого Орокина, сидящего справа от него. — Тебе ведь он знаком по клубу Джентльменов, не так ли?

— Допустим, — ответил полковник, вспоминая директора технопарка, где собирался клуб.

Алан хлопнул в ладоши и, чуть не выронив пистолет из рук, медленно произнёс:

— Я всегда знал, Орокин, что ты предатель… Я даже докладывал об этом Мартину, который и слушать об этом не хотел, считая это наветом на твоё честное имя…

— Кассиус Папалукас, — напомнил ему Уэйн.

Покивав головой, Алан стёр идиотскую улыбку с лица и откинул голову на спинку кресла.

— Когда Дэвид ДиАнжело слил мне ваш революционный кружок, — начал говорить Филипс, морща при этом лоб, — из всех вас Спектрат повесил только Борга в его собственной ванной… Его двоюродный брат Аксель исчез, а Папалукас, судя по базе данных, отбыл в западноевропейские протектории. Прайса и Кантора Мартин запретил трогать по политическим мотивам, как, собственно, и тебя.