Книга Свечка. Том 1 - Валерий Залотуха

Затянувшийся хохот оборвался, но оптимизм и задор Марат Марксэнович усилием воли сохранил, стараясь не думать о том, что услышал.

– Ну, что доктор сказал? – деловито и озабоченно поинтересовался он.

Светлана Васильевна ответила не сразу, как если бы муж ее говорил из далекого далека, и должно было пройти время, чтобы звуковые волны преодолели разделяющее их огромное расстояние, после чего ответила – глухо и едва слышно:

– Сказал – нервное.

Челубеев услышал и прибавил задора.

– Ну вот! А ты заладила – лишаи, лишаи… А я сразу сказал: у сучки течка, надо кобеля! Надо?

– Надо… – растерянно, из последних сил выдавила из себя Светлана Васильевна, всем своим видом показывая, что не желает больше на эту тему разговаривать.

Челубеев понял, что общаться к ней уже бессмысленно и обратился к монахам:

– Надо! А где его здесь взять, мопса? Его даже в К-ске нет! Это в Москву надо ехать, там искать. А здесь с кем спариваться? С «немцем» ее не спаришь, с «кавказцем» тоже. Ее же пополам разорвет!

Говоря это, Марат Марксэнович, похоже, был убежден, что слушатели немедленно откликнутся на его рассуждения о невозможности спаривания маленькой мопсихи с огромной немецкой или кавказской овчаркой, и недоумевал, ни малейшего отклика в ответ не получая. Трудно сказать, что думали те, кто вынужден был всю эту ахинею слушать, потому что лица их ничего не выражали – все смотрели на Челубеева, как на работающий с выключенным звуком телевизор, который нет смысла включать, потому что все равно ничего хорошего там не скажут. Одна лишь Светлана Васильевна нашла в себе силы вырваться из печального оцепенения и с тоской в голосе простонала:

– Ма-ра-ат! – что означало: «Уйди!»

Дурака Челубеев свалять мог, но дураком он не был. И вправду надо было уходить.

– Меня же ждут… – очень кстати вспомнил он. – Меня же давно ждут, – указал Марат Марксэнович в сторону двери и направился к ней. Но, открыв ее, остановился и вновь обратился к жене.

– Да, а где Машка?

– Я ее в машине оставила, – глухо, бесстрастно ответила Светлана Васильевна.

– А она там не задохнется? – в голосе мужа звучала притворная заботливость.

– Окошко открыто… – прошептала она.

– Ладно, я сейчас, – сказал Марат Марксэнович и наконец ушел, оставив в кабинете кучу незваных гостей.

…Представляется, что, оставшись одни, православные братья и сестры, как все нормальные люди в подобной ситуации, заговорят о том, кто только что вышел, кто эту неприятную и вздорную кашу заварил, – посмеются, понегодуют, перемалывая отсутствующие косточки, но, верно, плохо знаем мы наших православных и, видно, вправду есть в них что-то особенное, что отличает от обычных людей – в лучшую сторону отличает, потому что в отсутствие Челубеева они не просто не стали о нем говорить, но как бы забыли про него.

– А мы тебе, матушка-нат, подарок привезли-нат! – с этим прозвучавшим совершенно по-детски возгласом о. Мардарий, наконец, вскочил, отбрасывая стулья и отодвигая столик, и кинулся к Светлане Васильевне обниматься и целоваться. (О. Мардарий выделял Светлану Васильевну из всех трех сестер, нежно и радостно называя ее матушкой, тогда как Людмила Васильевна и Наталья Васильевна были просто «сестры-нат» и лишь иногда – «сестрички-нат».)

– Подарок! Подарок-нат! – радостно округляя глаза, повторял о. Мардарий, эмоционально пробиваясь к словно отсутствующей здесь матушке Фотинье.

– Какой подарок? – искренне недоумевала Светлана Васильевна, на глазах оттаивая, наполняясь изнутри теплым и живым светом.

– Большой-нат! О-очень большой-нат! – словно ребенок, радовался толстяк, полным таинственности взглядом указывая на завернутый в мешковину предмет.

– Что, да что же там? – с той же детской непосредст-венностью спрашивала Светлана Васильевна.

О. Мардарий прижал к груди руки и даже присел, переживая неописуемый восторг, и Светлана Васильевна замерла, разведя руки и часто и удивленно моргая, – она не знала, что это за подарок, а он не желал говорить, и, наверное, это долго еще продолжалось бы, если бы о. Мартирий не сказал вдруг строго:

– Икона.

В самом деле, какой подарок могут привезти из монастыря два монаха, что может собой представлять подобный укрытый мешковиной квадрат, а если быть точным, прямоугольник? Написанный ими на досуге пейзаж? Или увеличенная до огромных размеров и вставленная в раму парная фотография? Икона, и только икона!

– Икона? – не поверила и теперь уже по-настоящему растерялась Светлана Васильевна. – Мне? Но почему мне?

– Разоблачайте! – словно не услышав вопроса, зычно скомандовал о. Мартирий.

Команда прозвучала несколько странно, но Шалаумов с Нехорошевым, люди служивые, поняли ее правильно и тут же принялись развязывать на веревках узлы.

Если узлы завязывают мужчины, развязывать их приходится женщинам – видя, как мучаются мужья, к процессу разоблачения неведомой иконы тут же подключились Людмила Васильевна с Натальей Васильевной.

– Но… почему именно мне? – в этом продолжающемся вопросе Светланы Васильевны не было ни капли кокетства, она искренне недоумевала – за что, за какие заслуги такой ценный, нет – бесценный подарок монахи привезли из монастыря, привезли именно ей.

– Тебе нужней, – коротко ответил на это о. Мартирий.

– Нужнее-нат, – закивав, присоединился к ответу о. Мардарий, которого прямо-таки переполняла радость от происходящего, и тут же объяснил: – С римлянином живешь-нат!

– С римлянином? – не поняла Светлана Васильевна.

И Людмила Васильевна с Натальей Васильевной тоже не поняли и напряглись – о каком таком римлянине идет речь?

– Ну как женат? – удивился толстяк всеобщей непонятливости. – Сестры твои во Христе-нат, имеют мужей крещеных-нат, вот они стоят-нат, православные-нат, а твой-нат в узилище скорбном ристалища непотребные устраивает-нат, вместо покаяния-нат семена гордыни и зависти сеет-нат. Слова-то чисто бесовские-нат: «В здоровом теле-нат здоровый – дух-нат». В здоровом-нат дух мятежный и горделивый-нат, и никакой другой-нат. Римлянин-нат, одно слово, римлянин-нат!

Тут уж все поняли, о ком речь.

– Это надо же такое придумать – лишаи… – тут же, хмурясь, вспомнила Людмила Васильевна, а Наталья Васильевна с тем же выражением досады на лице лишь презрительно скривилась.

– Лишаи, – тихо повторила Светлана Васильевна и пообещала, мстительно закусывая губку: – Я ему покажу лишаи.

И еще немного поговорили про Челубеева, про его, мягко говоря, странности, и тут приходится признать, что мы, наверное, поторопились заявить о разительном отличии православных от всех остальных. Отличаются, да, но немного, совсем чуть-чуть, да и неизвестно еще – в какую сторону…

А между тем Шалаумов и Нехорошев разоблачили наконец икону и, недолго думая, водрузили ее на подоконник для всеобщего обозрения. И с первого же на нее взгляда Людмила Васильевна с Натальей Васильевной заохали, заахали, запричитали.