Книга Беллинсгаузен - Евгений Федоровский

Призванный к управлению флотом вместо Меншикова, он полностью отменил телесные наказания, стал активным помощником старшего брата Александра II в «крестьянском деле». В июле 1857 года вместе с генерал-губернатором Северо-Западной губернии опубликовал первый рескрипт об освобождении крестьян.

Один из его биографов писал:

«В полном расцвете сил и энергии, 27 лет от роду, занял он пост министра, и с этого момента для русского флота после тяжёлого севастопольского погрома настаёт светлая заря возрождения, блеск которой отразился не на одном лишь морском ведомстве, а охватил всю необъятную Россию, вывел её на путь великих реформ.

Все силы он направил к духовному возрождению личного состава флота. Он старался создать ту атмосферу, то благожелательное отношение начальника к мыслям подчинённых, при которых они могли с наибольшей пользой найти применение для блага общего дела. И он открыл новую эпоху в жизни русского флота, избавил от гнёта забитое самосознание, призвал на помощь индивидуальные способности каждого из нижних чинов флота.

«Я требую, — говорил он, — в памятных отчётах не похвалы, а истины и в особенности откровенного и глубоко обдуманного изложения недостатков каждой части управления и сделанных в ней ошибок, а те отчёты, в которых нужно будет читать между строками, будут возвращены мною с большой гласностью».

...На пристани князя ожидали исполняющий должность главного командира генерал-адъютант Лесовской, первый комендант адмирал Шулепников, начальники портового управления и экипажные командиры.

Константин Николаевич осмотрел с большой подробностью памятник, роскошно убранный тропическими цветами и тремя флагами: главного командира порта, Гвардейского экипажа и полного адмирала. Поздоровался с прибывшими из Петербурга гостями — вдовой Анной Дмитриевной, дочерьми покойного, адмиралами Литке, Епанчиным, Зелёным, Нордманом. Обратил внимание на отставного контр-адмирала Адамса, служившего мичманом на шлюпе «Восток».

После молебна и салютации с кораблей флота великий князь остановился перед войсками, которые под грохот барабанов прошли церемониальным маршем мимо памятника славному плавателю.

Торжества длились весь день — играли два оркестра — и закончились поздним вечером.

По нравам тогдашней «вольной» прессы не обошлось без мелочной, дешёвой перебранки в конкурирующих газетах.

В номере 256 «Санкт-Петербургских ведомостей» появилось сообщение г. Скальковского, в котором автор упомянул об открытии две недели назад памятника и сказал, что покойный адмирал был хороший моряк и хороший человек. А фельетонист «Голоса» подхватил последние слова и с остроумием заметил: «Мы, со своей стороны, можем только сказать, что Беллинсгаузен был не только хороший моряк и хороший человек, но и хороший губернатор, а это на Руси большая редкость».

Автор оной из брошюр писал с горечью:

«Нашлись люди, которые спрашивают: кто такой был Беллинсгаузен? Чем он прославил себя? Его заслуги, конечно, настолько специфичны, что не могут быть известны каждому. Скажите петербургскому жителю, что вот был русский моряк, который во время своей полярной и кругосветной экспедиции исследовал пространство в 214 000 квадратных географических миль, что он открыл 229 островов, что его суда прошли 50 000 миль и доходили до 70° южной широты; петербургский житель не выразит ни малейшего удивления и разве спросит: а эти острова нам принадлежат? И когда вы скажете, что нет и что русским тем не менее принадлежит честь открытия этих островов, он, быть может, улыбнётся, вспомнив богатые колонии европейцев. Напрасно вы станете уверять его, что русских моряков нельзя сравнивать с мореплавателями других наций, которые, открывая новые земли, тотчас покоряли их оружием и таким образом завладевали лучшими странами в мире, прежде чем русским удалось совершить с Крузенштерном первое кругосветное плавание.

В истории морских открытий русским морякам выпала другая и притом более трудная роль: описать и исследовать полярные страны, и не из промышленных и торговых расчётов, а с чисто научною целью.

Геройское самоотвержение бесстрашных русских моряков в силу несчастных случаев или других причин бывает иногда бесплодно, сохраняя за собою лишь цену нравственного подвига».

Как мы знаем, Беллинсгаузен не оставил бумаг личного характера. Это настораживает. Прошлый век считался мемуарным. Каждое более или менее значительное лицо старалось поведать о себе. Но, возможно, он вообще не любил писать о личном или что-то уничтожил перед смертью. А вдруг бумаги ещё скрыты в недоступных для исследователя местах?.. Хотелось бы верить, но увы...

Супруга его Анна Дмитриевна пожалована была кавалерственною дамой ордена Святой Екатерины и до самой кончины в 1892 году пользовалась благорасположением великого князя Константина Николаевича и Морского министерства. Ей была продлена аренда в деревне Наудитен в Курляндии с выплатой по 1500 рублей в год и пожизненный пенсион. С 1828 года она родила семерых детей, почти погодков. Двое мальчиков — Николай, у которого крёстным был сам Николай I, умер трёхлетним, Павел прожил и того меньше. Дочь Анна скончалась грудным ребёнком. В год смерти отца остались Елизавета двадцати трёх лет, замужем за Гершау, Екатерина — пятнадцати, Мария — четырнадцати и Елена — тринадцати лет. О их дальнейшей судьбе узнать ничего не удалось, да это и не входило в задачу автора.

В курляндской ветви Беллинсгаузенов встретился Александр Фёдорович, женатый на дочери капитана II ранга Сарычева Вере Ивановне. Умер он в 1851 году тридцатилетним.

Был ещё барон Иван Фёдорович Беллинсгаузен, родившийся в Лифляндии в 1759 году. Он служил переводчиком в Лифляндском оберландгерихте, на Ревельской таможне, участвовал в комиссии составления законов для Прибалтики, увлекался литературой. Перевёл на русский язык «Оду на коронование Павла I в 1797 году», издавал «Журнал правоведения» в Петербурге, а также пытался основать «Журнал старой и новой русской литературы», но выпустил только один номер. Скончался в 1820 году.

В Лифляндии же родился Пётр Иванович Беллинсгаузен. Юношей он уехал в Лейпциг, где изучал медицину. В 1786 году получил степень доктора медицины. Вскоре переехал в Россию и жил в Петербурге. О нём упоминается в одном из указов Павла I Сенату: «Всемилостивейше пожаловали мы находящегося при медицинской коллегии доктора барона Беллинсгаузена за его службу и усердное исправление порученных ему дел в коллежские советники».

Другой барон, Николай Фёдорович, в 1861—1867 годах майор, нёс обязанности исправника Духовщинского уезда Смоленской губернии.

Ещё одна ветвь Беллинсгаузенов оказалась в Екатеринославской губернии. Определением Правительствующего Сената от 2 декабря 1876 года был утверждён в баронском достоинстве «со внесением в V часть родословной книги» здешний подполковник Пётр Фёдорович Беллинсгаузен, жена его Мария Николаевна и дети их — Николай, Надежда, Ольга, Анастасия, Александра. Этот Пётр Фёдорович, с 1877 года полковник, произведён был в офицеры в 1842 году, служил в 1-м уланском его величества короля баварском полку. Его сын барон Николай Петрович, коллежский секретарь, служил до 1892 года земским начальником в Новомосковском уезде Екатеринославской губернии, а после был депутатом Дворянского собрания уезда.