Книга Лестница в небо. Диалоги о власти, карьере и мировой элите - Михаил Хазин

«…самой большой угрозой, с которой сталкиваются специалисты, являются другие специалисты. Если они попытаются договориться о разоружении, первый специалист, опустивший свое оружие, рискует быть убитым другим. Тем самым равновесным исходом для обоих специалистов является сохранение вооружений и продолжение борьбы.

Для того чтобы один из специалистов прекратил боевые действия, он должен понять, что это также в интересах другого, и эти ожидания в отношении друг друга должны разделяться обоими специалистами. Только если издержки борьбы или выгоды ее прекращения осязаемы и ясны обоим специалистам, они поверят, что отсутствие борьбы является достоверным результатом. Названное решение предполагает, что оба специалиста согласятся разделить свой мир на две части, каждая из которых будет контролироваться одним из специалистов, а затем признать права друг друга контролировать землю, рабочую силу, ресурсы и торговлю в своей сфере» [Норт, 2011, с. 64-65].

Не пугайтесь последней фразы про «контролировать землю», прямиком растущей из исследований европейского феодализма, проведенных Нортом в 1966-1967 годах. Эпизод из фильма «Однажды в Америке», где главные герои начинают свою мафиозную карьеру с разрешения ограбить пьяного, полученного от местного авторитета, является куда лучшей иллюстрацией того же принципа. Объединившись в организацию, специалисты по насилию получают возможность взять некоторые ресурсы (территорию, население) под полный контроль (уничтожив или запутав всех остальных претендентов), которого они никогда не добились бы, действуя поодиночке. Вот почему на территории, контролируемой одной бандой, нельзя грабить пьяного: деньги пьяного, как и все остальное, принадлежат правящей группировке. «Это не твой зуб, и даже не мой зуб, это их зуб», как было сказано в фильме «Не бойся, я с тобой».

Дополнительный доход, получаемый членами группировки за счет монополизации контроля, Норт с соавторами называет рентой:

«Для специалистов в области насилия рента от мира представляет разницу между отдачей от их активов, приобретаемой в том случае, когда они не ведут борьбу, и отдачей, которую они приобретают, ведя борьбу [между собой}» [Норт, 2011, с. 65-66}.

Смысл и возникновение ренты можно пояснить следующим (увы, близким российскому читателю) примером. Вспомним «лихие девяностые», когда к каждому предпринимателю на второй день открытия бизнеса выстраивалась очередь из требующих дани бандитов. Много ли им мог заплатить несчастный хозяин? Прошло десять лет, бандиты организовались в группировку, наладили учет и контроль, устранили конкурентов предпринимателя и даже посодействовали в получении выгодных заказов. Вот теперь с хозяина есть что взять! Разница между жалкими рублями девяностых и миллионами нулевых и составляет ренту, полученную российскими бандитами за счет монополизации насилия. Есть группировка — есть рента, нет группировки — перебивайся случайными заработками; не правда ли, выбор ясен?

Таким образом, основой для появления организаций, специализирующихся на насилии, выступает экономическая выгода (выражающаяся в ренте), происходящая из ограничения конкуренции (как между специалистами по насилию, так и между их подданными). Только благодаря этой выгоде возникает контроль над насилием:

«Систематическое создание ренты при помощи ограниченного доступа в естественном государстве — это не просто средство набить карманы членов господствующей коалиции; это также важнейшее средство контроля насилия…» [Норт, 2011, с. 62].

Поборники «социальной справедливости», критикующие «сверхдоходы» людей Власти, до сих пор не понимают этой простой вещи: только наличие «сверхдоходов» позволяет властным группировкам содержать всю свою иерархию вассалов, и тем самым сокращать конкуренцию между специалистами по насилию. Уберите эти сверхдоходы — и вы сразу же получите свободную конкуренцию бандитов в очереди у вас перед дверью!

Итак, следующий за естественной иерархией способ контроля над насилием найден: это появление организации, специализирующейся на насилии. В каждом отдельно взятом сообществе может быть только одна такая организация (ведь основа ее существования — устранение конкуренции); поэтому авторы называют ее «господствующей коалицией» [708]. Сообщество оплачивает контроль над насилием, выплачивая таким организациям дань [709]. Сами эти организации являются партнерскими, а возникающее с их появлением общественное устройство авторы называют естественным государством:

«…господствующая коалиция в любом естественном государстве является партнерской организацией» [Норт, 2011, с. 67].

Читатель. Ну пока что ничего нового, все это мы и так знали. Смущает только слово «естественное» — это что же получается, бывают еще и неестественные государства? Например, искусственные? У которых правящие группировки — не партнерские, а контрактные организации?

Теоретик. Совершенно верно! Вы ухватили самую суть концепции «социальных порядков»; посмотрите, что пока получилось у авторов и почему этого недостаточно.

Правящая коалиция, являющаяся партнерской организацией, очень похожа на «племя» Ибн–Хальдуна, захватывающее власть над «городом» за счет высокой сплоченности. Племя, род, двор (в феодальном смысле) — все эти организации являются партнерскими и могут успешно контролировать насилие на подвластной им территории. Появление таких организаций (правящих классов) происходит на Земле повсеместно, независимо от исторических или географических особенностей отдельных территорий, и тот же самый процесс повторяется каждый раз, когда на какой‑то территории утрачивается более сложное государственное управление (власть полевых командиров или африканских царьков). Вот почему авторы называют такое общественное устройство естественными государствами — они возникают сами по себе, без посторонней помощи, и очень похожи друг на друга, в какой бы части света ни находились:

«Порядок ограниченного доступа, или естественное государство, появился во время первой социальной революции [неолитической, или сельскохозяйственной. — Прим. авт.]. Личные отношения, в особенности личные отношения между властными индивидами, — то, кто кем является и кто кого знает, — составляют основу социальной организации и служат ареной для взаимодействия людей. Естественные государства ограничивают способность индивидов формировать организации» [Норт, 2011, с. 40].

Идея о естественности подобных порядков является, пожалуй, настоящим открытием Норта, Уоллиса и Вайнгаста. До последних лет в социальных науках господствовало представление о прогрессе — что любое общество в своем развитии проходит несколько стадий, а в конечном счете становится либеральной демократией. И вдруг ученые уровня нобелевских лауреатов открытым текстом заявляют: