Книга Бесы пустыни - Ибрагим Аль-Куни

2

Они привели к нему старуху-мулатку высокого роста по имени Матара. Черты лица у нее были правильные, фигура статная, стройная. В руке она держала изящный посох, сделанный из черного эбенового дерева из Эфиопии. Хаджи усадил ее на мягкое домашнее ложе неподалеку от себя. Явились слуги с блюдами печений и пирожков, с сушеным и вяленым мясом сахарских животных, крынками кислого молока и финикового шербета. Она поглодала печенье и приступила к обмену любезностями:

— Слава Аллаху, продлившему мои дни, так что смогла я вступить в этот дом, населенный своим законным хозяином. В равной степени это радует меня и столь же печалит, чувствую я горечь пустоты от отсутствия тут его семьи. Что украсит дом, если не будет полон он своими людьми.

— Истину говоришь, тетушка Матара, продлил Аллах дни твои, засвидетельствовать в доме живущих в нем.

Она похлопала по тощему бедру тонкой рукой и прошептала:

— Радует меня услышать такие слова. Меня радует видеть тебя счастливым, поворачивающимся в объятиях девы семнадцати лет от роду.

— Мне кажется, — запротестовал хаджи, — что почтенная тетушка не совсем правильно меня поняла. Нет у меня намерений вводить в дом женщину, ставшую бы госпожой-хозяйкой.

— Не понимаю.

— Ты ведь знаешь, одна бесовка в юности заставила меня покинуть оазис и лишила рассудка, и теперь я хочу вернуться в Сахару так же с женщиной.

— Возможно, ты не знаешь, что всесильное время сделало свой опечаток на моей голове, наложило сотканную шайтаном повязку, нити которой — забвение, слабая память, и начала я подзабывать язык господ да племенной знати.

Хаджи благодушно рассмеялся. Попытался сократить дорогу:

— Послушай лучше о нужде моей и ответь мне на вопрос. Что делать благородному мужу, если испытал он удар судьбы в отношении жены своей и детей? Что ему делать, если оказался он одиноким, окруженным соперниками. Теми же соперниками, что строили против него козни, продали его близких христианам на рынке рабов?

— Если мне память не изменяет, то следовало бы мужу непременно ответить на такие козни.

— Прекрасно! Только ведь не в состоянии я ответить на козни их как следует, если не прибегну к помощи старого друга. А друг этот сегодня — ты!

— Я?! — ударила себя в грудь старух.

Аль-Беккай замешкался, и старуха в неподдельном удивлении продолжала:

— Разумно ли полагаться на сметливую старуху одному из крупных купцов Гадамеса, владельцу караванов и золотых богатств — на старую женщину, проводящую век свой в заклинаниях и молитвах, чтобы не вступил в ее дом гость с того света?

— На тебя единственную!

— Единственную? Ты так сказал?

— Нет в Гадамесе того, кто мог бы помочь мне в отмщении, кроме тебя.

— Растолкуй, растолкуй мне, пока не убило меня любопытство!

— Ну так, послушай… — он немного помедлил, потом вдруг заявил: — Я желаю заполучить жену крупнейшего из купцов!

Старуха вздрогнула ее лицо исказил страх. Она погладила рукой ложе, чтобы отвести зло. Забормотала свои волшебные заклинания, а Беккай продолжал неустрашимо:

— Его младшую жену. Самую младшую из гарема и самую красивую. Последнюю из четырех жен. Только ты можешь подойти в роли посредника. Я вознаграждение тебе дам чистым золотом. Много золота. А она… — он замолк на мгновенье, смежил веки, помолчал, потом вдруг раскрыл глаза и провозгласил астрономические цифры: — Я тебе дам двадцать пять мер золотого песка и… три меры золота литого. Драгоценности, прекраснее которых женщина и не мечтала.

В глазах старухи проснулся интерес, загорелся блеск, отхлынувшая кровь вернулась на тощие щеки. Сердце хаджи забилось чаще, едва он приметил этот знак в ее глазах.

— Признаюсь, почтенный господин, — продолжала она совсем другим голосом, — того, что ты предлагаешь, хватило бы на то, чтобы купить всех жен на земле, однако…

Хаджи прервал ее, чтобы подбросить новые приманки:

— Я много тебе заплачу. Я не поскуплюсь перед посредницей. Поверь мне!

Глаза ее загорелись огоньком. Она улыбнулась своей ехидной улыбкой, хорошо знакомой Беккаю.

3

— Младшая из жен старосты купцов — самая привлекательная женщина Гадамеса, — проговорил его помощник Дахшун в сластолюбивом ликовании. — Да она самая обольстительная женщина во всей Сахаре! Ему завидуют в этом самые богатые из знати. Однако он овладел ею не только за одни деньги.

Он не заметил на лице Беккая ничего, что говорило бы о загоревшемся любопытстве, и продолжил:

— Прекрасный выбор, мой господин. Глава купцов ведь тоже заполучил ее благодаря гениальной бесовке Матаре.

— Правда?! — воскликнул хаджи. — Я этого не знал.

Дахшун хитро улыбнулся:

— Знание моим господином тайн торговли — вот что дало ему сей ключ. Женщина — что торговля, для того, чтобы добраться до нее, надо знать тайну, какую Аллах доверит лишь избраннику своему.

— Согласен с тобой. Женщина — силок для всякого, кто займется обменом. Но ведь обмен — что женщина. Я ушел в торговлю в первый раз, чтобы угодить женщине.

— Завтра радость начнется. Завтра радость и закончится! — он потер руки от радости, совсем как ребенок. Однако хаджи произнес с неожиданной решимостью в голосе:

— Я хочу ее при людях. Радость моя не исполнится, если не будет свидетелей.

Дахшун шарахнулся вспять, а Беккай решил устранить всякую неясность:

— Он унизил меня на людях. Он продал мое семя, мою женщину на рынке рабов у всех на глазах. Я хочу унизить его при свидетелях. Перед людьми. Око за око!

Помощник набрался смелости и заговорил в удивлении и страхе:

— Но ведь такие дела во всем мире делаются только в совершенной тайне! Все люди так делают. Законы земные и заповеди небесные велят совершать это в тайне. Разве этого мало будет?

— Законы сегодня — мои законы. И отмщение не будет отмщением, если мститель не установит свои правила, по которым будет мстить, когда час наступит.

Свои слова он завершил легким смешком, так же странным.

Помощник весь обратился во слух. Хаджи заговорил повелительным тоном:

— Ты подберешь знатных. Позаботься, чтобы поджидали в соседнем доме, рядом, а произнесу твое имя — впустишь их всех ко мне.

Помощник внимал бесстрастно. Лоб собрался в складки бледность покрыла щеки, он, казалось, вопрошал, а хаджи продолжал излагать свой план:

— Ты позаботься, чтобы все соперники явились: Идир, Даабаш, Бухибба, аль-Дакрас. И неплохо, если имам среди них окажется. Пир неполным будет без участия факихов-толкователей. Хе-хе-хе!

Дахшуну был неведом в его повелителе этот ехидный смешок, но странность в его поведении он относил к странностям в речи. Он продолжал глядеть в глаза Беккаю неподвижно, как истукан, пока, наконец, хаджи не принял решения завершить разговор: