Книга Время меча - Юрий Нестеренко

— Не забывайте, что я уже в отставке. Я принял это решение почти сразу после того, как узнал все новости. Формально я был чист перед Орденом, но фактически провалил сразу два дела… — Эйриху явно не доставляло удовольствия говорить об этом, но он, как видно, решил «откровенничать, так откровенничать». — И даже не мог уже отомстить тому, кто упрятал меня в каземат. Вот я и решил уйти. Всякий наримати имеет на это право, после того как заработает Ордену определенную сумму, компенсирующую затраты на его обучение. Я отработал ее уже в 24 года, а когда я угодил в каземат, мне было 29… Меня считали мертвым, и мои деньги отошли Ордену; однако с моим воскрешением я получил право требовать их обратно. Я снял со счетов деньги, хранившиеся на Западе, хотя не вполне представлял себе, что с ними делать. Жизнь наримати — это вечная железная самодисциплина. Воспитание начинается в младенчестве и представляет собой сплошное чередование обучений и испытаний. Раньше существовал специальный критерий отбора младенцев, сейчас берут всех, у кого нет явных физических дефектов. Но дальше, на каждом этапе воспитания, идет отсев. Критерий очень простой — те, кто выжил, обучаются дальше. До десяти лет не доживает примерно половина, дальше испытания ужесточаются. Пятнадцатилетний рубеж преодолевает лишь один из десяти. В шестнадцать наримати отправляется путешествовать; он должен посетить разные страны и научиться везде чувствовать себя, как дома — или, по крайней мере, быстро адаптироваться, ибо неизвестно, куда может завести его выполнение контракта. Конечно, к этому времени он уже знает языки и обычаи разных народов, но тут теория закрепляется практикой. Объехать весь мир — это, разумеется, слишком большая роскошь, но все же путешествия бывают весьма дальними…

— И что, не бывает, чтобы, вырвавшись из вечной муштры в большой мир, молодой наримати просто сбежал? — поинтересовалась Элина.

— Наримати, который психологически не готов и не хочет заниматься своим делом, до этих лет просто не доживает, — покачал головой Эйрих. — Тренировка тела и насыщение разума ничего не стоят без воспитания духа. Вся жизнь наримати подчинена его миссии. У нас нет отечества, нет родных, нам нельзя иметь друзей, даже из числа других наримати — ибо это порождает зависимость, а зависимость делает слабым и уязвимым. По той же причине, кстати, обязателен строгий целибат. Впрочем, не только по той же: совокупление истощает тело, помрачает разум и разрушает волю. Надеюсь, граф, тебя не шокирует, что я говорю о таких вещах в присутствии твоей дочери?

— Не шокирует. Я сам учил ее тому же.

— А кстати, бывают женщины-наримати? — спросила Элина. Она, разумеется, по-прежнему не испытывала симпатии к наемным убийцам, однако чувствовала, что поговорить с девушкой из Ордена было бы намного более интересно, чем с напыщенными и сентиментальными придворными дурами.

— Разумеется, — ответил Эйрих. — Из женщин получаются превосходные убийцы, уже хотя бы потому, что от них этого не ждут.

— Так что было с тобой после отставки? — вернул его к прежней теме Айзендорг.

— Ну… я попробовал отойти от привычных правил. Не то чтобы я об этом мечтал, просто было любопытно попробовать. Купить себе дом на южном побережье, жить в праздности и роскоши… Я попробовал даже разврат, однако нашел его отвратительным. Да и все прочее мне тоже не подошло. Разве что азартные игры в какой-то мере напоминали о тех комбинациях, что я разыгрывал, будучи действующим наримати… Но все равно это было не то, скука и убожество. Я довольно быстро и бестолково спустил свои капиталы, просто потому, что не видел смысла их беречь — я уже понял, что роскошь не для меня. Вновь начал тренироваться, вернул себе форму. Поступил было в армию, но ненадолго, ибо идея действия в коллективе и подчинения командиру мне претит; я могу это делать, когда необходимо, но не более чем. В конечном счете принялся просто путешествовать с места на место, нигде подолгу не задерживаясь. Когда от моих денег осталось совсем немного, собрался ехать на Восток, в Дулпур — там находилась другая часть моих вкладов. И тут как раз в пралецком трактире встретил Элину.

— И что вам все-таки от меня понадобилось? — спросила графиня не слишком приязненным тоном.

— Я ведь уже сказал вам, — улыбнулся Эйрих. — Я увидел девушку, которая была бойцом во всех смыслах — и по духу, и по искусству владения оружием. Гордую и свободную. Уникальный для нашего времени типаж, этого нет даже у женщин-наримати — они слишком подчинены своей миссии… Наверное, такой я бы хотел видеть свою дочь, если бы вообще когда-нибудь думал о том, чтобы иметь детей. И я не хотел, чтобы эта девушка попала в беду из-за незнания или своей молодой бескомпромиссности. Вот и все, Элина. Никаких темных или грязных замыслов на ваш счет у меня не было и нет.

— Как я могу вам верить? — печально произнесла Элина.

— Когда я лгал вам?

— Когда сказали, что не встречались с моим отцом!

— Да. Сами понимаете, я был вынужден. Но это был единственный раз. С вами я не играл под личиной, Эйрих — мое настоящее имя.

— При нашей первой встрече ты не был так сентиментален, — жестко усмехнулся Айзендорг.

— Старею, — согласился Эйрих. — Я уже говорил Элине, что мне пора переквалифицироваться в садовники. Тем не менее, граф, я готов. Как видишь, я даже при мече, хотя, признаться, он хуже твоего.

— Что-то я не слышал, чтобы наримати давали своим противникам возможность выбрать оружие, — ответил Айзендорг. — Логично и вам платить той же монетой. Впрочем, в благодарность за помощь, которую ты оказывал Элине, я готов послать за кривым хардыгарским мечом, если он тебя больше устроит. Прямых западных, к сожалению, больше нет.

— Пошли, — кивнул Эйрих. — Ты не такой боец, чтобы, из глупой гордости, давать тебе фору. Пусть я, как ты говоришь, и стал сентиментальным, но не думай, что я позволю убить себя только потому, что она — твоя дочь.

— Эй, эй, вы что?! — Элина, до которой только сейчас дошло, что они говорят не о грядущей битве с зомби, снова встала между ними. — Эйрих, ведь ваш контракт аннулирован!

— Да, поэтому я не искал встречи с графом. Но раз уж она произошла против моей воли — мы дали друг другу слово, и должны его сдержать.

— Папа! Неужели ты собираешься драться с ним? Драться насмерть? Я тоже не в восторге от того, что он — наримати, и что он покушался на тебя… но ведь это было так давно! Эйрих несколько раз спасал мне жизнь, и даже больше, чем жизнь…

— Даже так, — помрачнел Айзендорг. — Что ж, Эйрих, прими мою благодарность еще раз. Я не держу на тебя зла, но слово есть слово. Если хочешь, обменяемся оружием, это все, что я могу для тебя сделать. Впрочем, обещаю исполнить также твое последнее поручение, если оно не будет противоречить чести рыцаря и закону Тарвилона.

— Папа!!!

— Дочка, разве мне нужно объяснять тебе, что такое слово дворянина? Единственный способ, которым я могу не убить его — это позволить ему убить меня. Ты ведь не этого хочешь?