Книга Последний танцор - Дэниел Моран

Истекли четыре минуты... пять... шесть... Тишина на мостике с каждой минутой становилась все более напряженной и невыносимой.

— Есть! — внезапно воскликнул один из навигаторов. — Они начали торможение!

— Ну вот, дошло наконец как до жирафа, — усмехнулся Трент. — Нам повезло: они слишком долго пребывали в эйфории и успели развить слишком большую скорость. Теперь, чтобы нас перехватить, им нужно затормозить до нуля, развернуться и снова кинуться в погоню. Только мы к тому времени уже будем спокойно попивать кофеек на Венсрианской орбите. У них остается всего один шанс — начать ракетный обстрел. Если они сделают это прямо сейчас, мы в заднице'. Однако у нас тоже припрятаны в рукаве кое-какие козыри. Пока они не открыли огонь, мы попробуем уговорить их еще немного погоняться за нами. — Физиономия Трента расплылась в широкой ухмылке; он повернул голову и повысил голос: — Мадам Сондерс, запрос с эскадры еще не поступал?

— Пока нет.

— Тогда подготовьте, пожалуйста, коммуникационный мазер.

— Все готово, можете начинать.

Трент поерзал в кресле, усаживаясь поудобнее, и начал:

— Говорит борт грузопассажирского лайнера Общины Дальнепроходцев «Лью Элтон»; командир корабля Гера Сондерс. От имени капитана приветствую командующего преследующей нас эскадры Космических сил.

После трехсекундной задержки, связанной с ограниченной скоростью распространения радиоволн в космическом пространстве, из динамиков загремел громкий начальственный голос:

— Говорит капитан первого ранга Юрген Аньела, командующий эскадрой Космических сил ООН. Приказываю вам, капитан Сондерс, немедленно начать торможение, лечь в дрейф и дожидаться прибытия десантной команды. В случае неподчинения я прикажу открыть огонь на поражение.

— Прошу прощения, мсье, — вежливо перебил его Трент, — но вы имеете честь разговаривать не с капитаном Сондерс, а со мной.

Аньела заглотнул наживку сразу и прочно, как всякая изголодавшаяся акула.

— А ты тогда кто такой? — рявкнул командующий. — И где капитан?

— Я же сказал, что говорю от имени капитана, — терпеливо повторил Трент. — Что же касается моего имени, оно вам должно быть хорошо известно. Трент Неуловимый к вашим услугам, мсье Аньела.

— Трент — Голос в динамике поперхнулся и умолк; в следующее мгновение связь прервалась.

— Сработало! — восторженно воскликнул Трент, но тут же поскучнел лицом и пробормотал: — А вдруг этот солдафон еще не окончательно пропил мозги? Что, если у него найдется пара минут на раздумье?

— Можете не волноваться, — неожиданно рассмеялась капитан Сондерс. — Эти идиоты уже начали экстренное торможение и вот-вот лягут в разворот!

— Вот видишь, Джимми, как иногда полезно иметь умную голову, оцененную к тому же в пять миллионов кредитов, — наставительно заметил Трент. — У них сейчас перед глазами одни нули маячат. Опять же они пребывают в полной уверенности, что обладают преимуществом в скорости и настичь нас не составит труда.

Рамирес посмотрел на экран. Голубые акульи силуэты резко замедлили движение; их тупые рыла стали едва заметно смещаться влево.

— Пора! — выдохнула Гера Сондерс и объявила по громкой связи: — Внимание! Десятисекундная готовность. Включить все имеющиеся на борту генераторы стазис-поля. Ускорение шесть тысяч сантиметров в секунду за секунду.

«Лью Элтон» проскочил сквозь цепочку еще не закончивших тормозить кораблей эскадры на скорости четыреста тысяч километров в час. К тому времени, когда преследователи завершили маневр и бросились в погоню, лайнер успел преодолеть три четверти расстояния, отделявшего его от базы миротворцев.

Джимми Рамирес, полураздавленный навалившейся на него более чем шестикратной перегрузкой, едва разбирал доносившийся до него, как сквозь вату, голос Трента.

— Через пару секунд мы выйдем из зоны их видимости. Базу обогнем впритирку, с зазорам полутора сотен километров. А как шило укроемся за ней, сразу прикинемся дохлым опоссумом. Меняем зеркальную поверхность корпуса на нейтральную, вырубаем инерционный двигатель и отстреливаем антенну радара куда подальше. Пускай себе верещит во всеуслышание свое «буп-буп-буп». Если они вздумают стрелять, ракеты поразят не нас, а никому не нужный радар с омерзительным звуком. Врубаешься, братишка?

У Джимми, задыхающегося под тяжестью шестикратной перегрузки, хватило здравого смысла воздержаться от утвердительного кивка.

То ли Трент плохо рассчитал, то ли у командующего эскадрой сдали нервы, но «Лью Элтону» оставалось еще около трех минут хода до «L-5», когда по нему дали ракетный залп.

Ракеты, выпущенные с ускорением порядка ста пятидесяти "g", быстро сокращали расстояние, и в этот момент лайнер миновал наконец границу базы и укрылся в ее спасительной тени. Капитан Сондерс, только этого и ожидавшая, привела в действие заранее разработанный план. Двигатели мгновенно смолкли, все огни погасли, невыносимая тяжесть перегрузки свалилась с груди Джимми, а секунду спустя легкий толчок и отдаленный хлопок возвестили об отстреле антенны.

— Сколько у нас времени, капитан? — послышался спокойный голос Трента.

— От полутора до двух с половиной минут.

— Ты в порядке, Джимми?

— Вроде бы.

— Отлично. Тогда слушай анекдот. Три адвоката едут по проселочной дороге и случайно врезаются в автомобиль могильщика. Все трое в крови и полной отключке, а могильщику хоть бы что. Он вылезает из своей машины, сокрушенно качает головой и решает их прямо на месте похоронить. Потом отправляется в город, разыскивает шерифа и говорит: «Слушай, Билл, случилась жуткая авария. В мою колымагу влупилисъ три адвоката на шикарной тачке. Тачка вдребезги, все трое всмятку, я в расстроенных чувствах. Что делать? Ну подумал я, подумал и решил их сразу там и закопать. Отдать, так сказать, последний долг». — «Очень благородно с твоей стороны, Джон, — отвечает шериф, — но ты уверен, что они были мертвы?» — «Видишь ли, Билл, — чешет в затылке могильщик, — когда я их закапывал, они кричали, что еще живы, но ты же сам знаешь, это такая лживая порода, что доверять им ни в коем случае нельзя».

Рамирес долгое время смотрел в темноту, потом покачал головой и сказал:

— Я успел позабыть, как ты любил рассказывать всякие байки такого рода. И только сейчас вспомнил почему...

Невесомость.

Тишина.

Джимми Рамирес медленно возвращался в сознание; нижняя губа прокушена насквозь, и кровь уже запеклась; во рту неприятный соленый привкус; в затылке толчками пульсирует боль. Он открыл глаза. Краска на стенах и потолке едва светилась, отчего весь мостик погрузился в сумерки.

В соседнем кресле завозился Трент.

— Почему что? — спросил он с нескрываемым любопытством.