Книга Тьма сгущается - Гарри Тертлдав

– Не знаю, не знаю, – ответила Ванаи. – Может, это ты лучше, чем сам полагаешь?

На лице Эалстана отразилось мальчишеское смятение, будто он хотел поверить словам любимой, но не осмеливался.

– Мой отец – вот он мастер, да, – признался он. – А я… – Юноша пожал плечами и мотнул головой. – Я-то знаю, как многого еще не знаю.

Ванаи рассмеялась.

– А ты знаешь, как многого не знают другие счетоводы в Эофорвике?

Сквозь эту фразу Эалстан продрался с некоторым трудом.

– Хотелось бы поверить, но не могу.

– Тогда почему Этельхельм хочет, чтобы его бухгалтерию сводил именно ты? – парировала Ванаи, воспользовавшись авторитетом музыканта, перед которым Эалстан благоговел.

Девушка и сама зауважала Этельхельма гораздо больше, чем могла подумать, – не из-за его происхождения, а благодаря песням, что он сочинял и пел.

Но вопрос не произвел должного впечатления на Эалстана.

– Почему? Я тебе скажу, почему, – ответил он. – Потому что парень, который вел его бухгалтерию до меня, попал под становой караван, и в гроб его клали по частям. Этельхельм какое-то время справлялся сам, но у него просто времени не хватает на все. – Юноша встал из-за стола и потянулся. В спине у него хрустнуло. – О-ох! Уже лучше. Целыми днями за гроссбухами просиживаю, как прикованный.

Ванаи уже готова была предложить ему провести некоторое время в ином положении, когда взгляд ее привлекло движение на улице. Она подошла к окну.

– Альгарвейские жандармы, – шепнула она Эалстану через плечо.

– Что они там делают? – Эалстан шагнул к девушке, приобнял ее за плечи и отодвинул от замызганных стекол. – Дай я лучше гляну – если меня заметят, не страшно.

Ванаи кивнула. Эалстан заботился о ней, как только мог. Широкая спина юноши почти заслонила свет; он пристально вглядывался в окно.

– Ну?

– Расклеивают плакаты, – ответил Эалстан. – Что там написано, не могу отсюда разобрать. Как уйдут – сбегаю вниз, гляну.

– Ладно. – Ванаи снова кивнула. Тесная меблирашка вновь превратилась в убежище, когда на улице появились жандармы. – Может, опять собирают народ в бригаду Плегмунда?

Это, по крайней мере, не имело к девушке прямого касательства.

Но Эалстан покачал головой.

– Непохоже, – промолвил он. – На вербовочных плакатах всегда крупные картинки – чтобы неграмотным тоже было понятно. А здесь только слова. Это я и отсюда разглядеть могу. – Он отвернулся от окна. – Не бойся, милая. Все будет хорошо.

Он врал. Ванаи поняла это по внезапно прорезавшимся в уголках рта морщинам. Видно было, что Эалстан не особенно надеется, что девушка поверит ему, и все же пытается ее убедить, что от его слов ей станет легче. Забота и впрямь согрела ей душу, хотя поверить, что все будет хорошо, по-прежнему не удавалось.

Подойдя к любимому, Ванаи крепко обняла его. Эалстан сжал ее в объятьях и крепко поцеловал. Ладонь его коснулась ее груди. Когда это делал майор Спинелло, Ванаи хотелось вырваться и убежать. Сейчас, хотя ласки Эалстана были столь же настойчивы, девушка прижалась к нему покрепче, и сердце ее забилось. Если вдуматься, это было так забавно…

Ванаи окатило жаром, но, когда она потянула любимого в спальню, Эалстан отпустил ее и вновь обернулся к окну.

– Ушли, – промолвил он. – Можно сбегать вниз и посмотреть, что там написано на плакатах, – никто не заметит, там уже толпа народу вышла глянуть, что еще за глупость властями придумана.

– Тогда поторопись, – ответила Ванаи.

Это было так похоже на Эалстана – делу время, потехе час. В данный момент Ванаи не была уверена, что это полезное свойство характера.

– За минуту обернусь, – пообещал он – А потом…

Глаза его блеснули. Нет, она не наскучила ему. Хорошо… ну, получше. Девушка подтолкнула любимого к двери.

Когда юноша вернулся, лицо было непривычно сурово. Фривольные мысли мигом вылетели у Ванаи из головы.

– Что там еще затеяли альгарвейцы? – спросила она, с ужасом ожидая ответа.

– Всем каунианам приказано явиться в каунианский квартал Эофорвика, – ответил Эалстан. – Вам предписано жить там, и только там. Если кто не переселится в каунианский квартал, на него можно донести – за это полагается награда, не написано только, большая ли.

– Ты понимаешь, зачем это делается? – Голос Ванаи сорвался от испуга.

– Как тут не понять. Когда все кауниане соберутся в одном месте, рыжикам проще будет загнать вас по эшелонам и отослать на запад.

– На смерть, – промолвила Ванаи. Эалстан молча кивнул.

Девушка отвернулась.

– Что же мне делать?

Она спрашивала не Эалстана – она спрашивала весь мир, а мир давно доказал, что ему на все плевать.

Эалстан ответил, его спрашивали или нет.

– Ну тебя я в каунианский квартал не отпущу, и не думай. Здесь у тебя есть хоть какой-то шанс. А там? Смеешься?

– Цена за мою голову. – Ванаи усмехнулась, хотя ей было совсем не смешно – или потому, что было не смешно. – Кто я такая – знаменитая разбойница, что ли?

– Ты враг фортвежского королевства, – объяснил Эалстан. – По крайней мере, так на плакате написано.

Девушка рассмеялась в голос, потому что это было совсем уже грустно.

– Я враг державы? – воскликнула она. – Я?!! Да кто, по их мнению, разгромил фортвежскую армию? Сколько мне помнится, то были альгарвейцы, а не кауниане!

– Многие фортвежцы рады будут забыть об этом, – мрачно предрек Эалстан. – Мой двоюродный брат, Сидрок, уже забыл, по-моему, да и дядя Хенгист тоже. Кауниан всегда удобно было винить во всем.

– Еще бы, – отозвалась Ванаи, не пытаясь скрыть горечи. – На каждого из нас приходится по десять фортвежцев. Одного этого хватит, чтобы обвинить нас во всех смертных грехах.

– Верно. Хотя не все мы, – нет, Эалстан не забыл, что он тоже фортвежец, – относимся так к каунианам.

Помедлив, Ванаи кивнула. Она знала, как относится к ней Эалстан, и, судя по его рассказам, его отец и брат тоже никогда не причинили бы вреда каунианам, даже не питая любви к одной из них. Но и эта мысль, следуя своей становой жиле, вызывала у Ванаи ужас.

– А что альгарвейцы сделают с теми, кто помогает каунианам прятаться в городе?

Эалстан помрачнел – должно быть, надеялся, что девушке не придет в голову задать этот вопрос. Зря надеялся, конечно: указ оккупационного правительства попадет и во все газеты.

– За укрывательство беженцев – так они это называют – полагается кара, – неохотно ответил он. – Какая – в объявлении не сказано.

– Какую альгарвейцы назначат, такая и будет, – заключила Ванаи, и юноше оставалось только кивнул. Девушка ткнула пальцем ему в грудь, точно это он расклеивал злосчастные плакаты: – Вот теперь тебе из-за меня грозит опасность.