Книга Генералов похищали в Париже. Русское военное Зарубежье и советские спецслужбы в 30-е годы XX века - Владислав Голдин

Вместе с тем, при известной резкости своего послания, генерал, учитывая ситуацию, смещал, например, акценты ответственности за происшедшее с ним: «Я вполне понимаю, что усердие не по разуму Ваших агентов, решившихся похитить меня с нарушением всех международных законов и поставивших Вас перед свершившимся фактом, поставило Вас и Всё Советское Правительство в затруднительное положение и в необходимость впредь до нахождения приличного выхода из создавшейся обстановки скрывать мое нахождение в С.С.С.Р., но все же я не могу не обращаться к Вашему чувству человечности: за что вы заставляете так жестоко страдать совершенно невинных людей — моя жена и дети никогда никакого участия в политике не принимали».

Ставя в качестве центрального вопрос о разрешении ему наконец установить связь с семьей на приемлемых для чекистов условиях, Миллер касался и вопроса о своем будущем: «О своей дальнейшей судьбе я сегодня не пишу Вам, в ожидании, что вы исполните Ваше обещание и еще раз зайдете в мою камеру для личного разговора, или пришлете ко мне доверенное лицо, коему я мог бы изложить и свои мысли, вызванные отчасти разговором Вашим о возможности и желательности привлечь отдельных эмигрантов к мысли о возвращении в С.С.С.Р.».

Из этого же письма следует, что состояние здоровья генерала заметно ухудшилось, и он просил Ежова приказать передать начальнику тюрьмы пачку рецептов из своего бумажника, выписанных в Париже, чтобы можно было посоветоваться с тюремным врачом о средствах лечения своих недугов. Добавим, что полный текст этого письма печатается в приложениях к книге.

Судя по всему, это письмо стало последним, направленным генералом Миллером в адрес наркома Ежова. По крайней мере, в его архивном деле подобных документов более не содержится. Отчаялся ли генерал получить удовлетворение своих просьб или были какие-то другие причины и обстоятельства — сказать трудно. Но нельзя не заметить, что в это время над самим Ежовым уже навис дамоклов меч. 22 августа 1938 года первым заместителем наркома НКВД был назначен первый секретарь ЦК КП(б) Грузии Л.П. Берия, а 29 сентября он стал и начальником ГУГБ НКВД СССР. Дни пребывания в должности наркома Ежова были сочтены.

25 ноября 1938 года Указом Президиума Верховного Совета СССР Н.И. Ежов был освобожден от обязанностей наркома внутренних дел, и тогда же на эту должность был назначен Л.П. Берия. Таким образом, судьба генерала Миллера оказалась в руках уже нового наркома. Впрочем, неизвестно, знал ли генерал об изменениях, происшедших в руководстве НКВД. Скорее всего, он ничего не знал об этом, а если весточка об этих изменениях достигла его, то связывал ли он с этим какие-либо надежды или нет, остается вопросом.

25 марта 1939 года в Брюсселе выходит №209 журнала «Часовой», посвященный памяти генерала Миллера. Редактор этого журнала В.В. Орехов, который в свое время испортил много крови генералу, указывал, что здесь умышленно не пишется о нем как о Председателе РОВС, но как о Человеке — «добром, благородном, верном старой России, ее традициям и ее хорошему барству, лучшим представителем которого являлся Миллер». Заметим, что в это время, когда абсолютное большинство эмигрантов было уверено, что генерала уже давно нет на этом свете, он был еще жив, но дни его были уже сочтены.

Если подвести общий итог пребывания генерала Миллера в тюрьме и его показаниям, то следует признать, что он не предоставил сотрудникам НКВД сколько-нибудь ценной, полезной и ожидаемой информации, и прежде всего по вопросам организации секретной работы и повстанческой деятельности, которая могла быть использована в борьбе с эмиграцией, всячески уходил от какой-либо конкретики и указания имен. Он неоднократно подчеркивал, что до 1930 года всей секретной работой руководил генерала Кутепов, а он лично не был о ней осведомлен. Миллер утверждал, что его деятельность в качестве председателя РОВСа сосредоточивалась на управлении Союзом, а вся секретная работа велась другими лицами, и ему докладывались только результаты. Ни имен организаторов подобной деятельности, ни ее конкретных и содержательных результатов в его показаниях нет.

Таким образом, в результате похищения генерала Миллера и на основе полученных от него сведений не удалось провести новых сколько-нибудь значимых операций против эмиграции или организовать новые судебные процессы в СССР. По утверждению П.А. Судоплатова, Миллер отказался подписать обращение к белой эмиграции о прекращении борьбы с советской властью. Так или иначе, но в сложившейся ситуации захваченный председатель РОВСа был уже больше не нужен советскому руководству.

Последние документы, содержащиеся в личном деле генерала Миллера, свидетельствуют о последнем дне его жизни — 11 мая 1939 года. Именно этим днем датируется предписание председателя Военной Коллегии Верховного Суда СССР В.В. Ульриха за №00180/л, подписанное им, заверенное печатью Военколлегии и адресованное коменданту НКВД СССР Блохину о немедленном приведении в исполнение приговора в отношении Петра Васильевича Иванова (под этим именем, напомним, содержался генерал Миллер в тюрьме), осужденного к расстрелу по закону от 1 декабря 1934 года. На этом документе внизу слева содержится запись начальника внутренней тюрьмы Миронова: «Выданная личность Иванов под №110 подтверждаю».

В деле генерала Миллера содержится и предписание наркома внутренних дел Берия от 11 марта 1939 года с пометкой «Лично» начальнику внутренней тюрьмы ГУГБ НКВД Миронову о выдаче арестованного П.В. Иванова, содержащегося под №110, коменданту НКВД Блохину. Внизу листа этого предписания содержится запись: «Арестованного Иванова под №110 выдал коменданту НКВД» — и подпись начальника внутренней тюрьмы ГУГБ НКВД старшего лейтенанта госбезопасности Миронова, заверенная штампом. Сверху на предписании наркома красным карандашом и той же датой следует запись В. Блохина: «Одного осужденного принял».

Последним документом в деле Миллера является акт, датированный 11 мая 1939 года и подписанный Блохиным и Мироновым, о том, что приговор приведен в исполнение в 23 часа 5 минут, а в 23 часа 30 минут труп сожжен в их присутствии в крематории. Так завершилась тюремная эпопея и жизнь генерала Е.К. Миллера.

Похищение и доставка в СССР сотрудниками спецслужб председателя РОВСа генерала Миллера получили высокую оценку советского руководства. Произошло это в канун 20-летия Октябрьской революции. Событие это отмечалось в стране как всенародный праздник. 28 октября 1937 года Политбюро ЦК ВКП(б) рассмотрело и утвердило (55-м пунктом повестки дня) два проекта постановления ЦИК о награждении работников НКВД, с соответствующими списками награжденных общей численностью 27 человек.

Первый из этих списков с формулировкой «За самоотверженное и успешное выполнение специальных заданий Правительства СССР» начинался с фамилии С.М. Шпигельглаза, руководителя операции по похищению генерала Миллера. Сама формулировка награждения, по сути, означала, что похищение председателя РОВСа состоялось с санкции высшего руководства СССР. Шпигельглаз был награжден высшей государственной наградой — орденом Ленина. В этом списке награжденных было еще девять человек. По крайней мере трое из них участвовали в операции по захвату генерала Миллера: М.В. Григорьев, Г.Н. Косенко и В.С. Гражуль. Все они были награждены орденом Красного Знамени. Этой же награды был удостоен и Б.М. Афанасьев, участник убийства И.С. Рейсса (Порецкого), бывшего сотрудника нелегальной резидентуры ИНО в Западной Европе, ставшего невозвращенцем. По некоторым данным, Афанасьев участвовал и в операции по похищению генерала Миллера. Тем же орденом были награждены еще 4 человека из этого списка: В.С. Правдин, А.Л. Долгоруков, П.А. Судоплатов и В.М. Зарубин. Данный список завершается именем М.С. Арсеньевой, награжденной орденом Красной Звезды. Судя по всему, все указанные вслед за Афанасьевым (Атанасовым) лица были участниками операции по ликвидации Рейсса.