Книга Мы - есть! Честь - Иар Эльтеррус

Недавно кто-то из мальчишек предложил ходить под барабанную дробь, и теперь рядом со знаменосцем вышагивал страшно гордый собой барабанщик. Он неумело, но с энтузиазмом стучал палочками по барабану, стараясь изо всех сил, и сержант незаметно улыбался. Надо, пожалуй, попросить кого-нибудь из знакомых военных барабанщиков научить шалопаев нормальной дроби.

Группа подошла к столовой, похожей сейчас на белоснежный каменный шар. Вчера это была серо-голубая башня с пылающим над ней голубоватым, хорошо видным даже при свете солнца, огнем. Кусок стены перед ними исчез, и дети зашли внутрь. И в который раз замерли. Столики на этот раз находились на потолке, уже завтракающие группы сидели вниз головой и весело махали руками вошедшим.

Сержант тихо ругнулся про себя – думал, уже ко всему привык, а тут на тебе, новый сюрприз. Честное слово, переборщил дварх-майор со всеми этими превращениями. Слишком много необычного. Вальгер первым шагнул вперед и вдруг оказался стоящим на потолке. Он нервно вздрогнул и махнул застывшим внизу детям. Точнее, для него теперь они стояли на потолке вниз головами. Один за другим двадцать мальчиков и девочек тоже шагнули вперед, оказавшись рядом со своим воспитателем.

Быстро заняв свободные столики, они накинулись на фрукты и молочные йогурты. Потом ели еще что-то совершенно незнакомое, похожее на бело-зеленый пудинг. Но дети без страха, охотно уплетали незнакомое блюдо. За все время после прихода нового директора столовая ни разу не повторилась, постоянно угощая их чем-нибудь новеньким. Многие даже заключали между собой пари о том, когда же на столах появится хоть что-нибудь из того, что они уже пробовали. Пока так и не появилось.

Проводив группу в учебный корпус и сдав на руки преподавателю математики, сержант утер пот со лба и облегченно вздохнул. Да, за все тридцать лет в военном училище он так не выматывался, как выматывается здесь. Дети – это тебе не курсанты, знающие, куда и зачем они пришли. И чего хотят добиться. Он зашел в столовую и быстро позавтракал сам, не очень-то обращая внимание на то, что ест. Ничего невкусного здесь не подавали.

После завтрака Вальгер отправился в учительскую, чтобы немного передохнуть и подумать над тем, что делать с Тартиком. Но там он застал Барлика с каким-то незнакомым светловолосым молодым человеком, одетым в свободную светло-серую рубаху и черные брюки. Сам директор на этот раз тоже был для разнообразия одет вполне прилично. Летний белоснежный костюм. Только во лбу дварх-майора почему-то сверкал большой драгоценный камень. Привыкнув к его выходкам, сержант не обратил внимания на изменения во внешности и вежливо поздоровался.

– Рад видеть, Вальгер, – улыбнулся Барлик. – Познакомьтесь, это мой коллега, директор детского дома номер пятьдесят два, лор-капитан Самет Юрвели. Его детдом в другом полушарии, в Марвенхе.

– Приятно познакомиться, – протянул сержанту руку светловолосый, и Вальгер осторожно пожал ее. – Присаживайтесь. Может, вы мне что-нибудь посоветуете.

– Буду рад, если смогу оказаться полезным, – ответил он.

– Так что у тебя случилось, Самет? – спросил Барлик, откинувшись в кресле.

– Сперва мне показалось, что ситуация напоминает твою, – вздохнул тот. – Хотя в нашем детдоме у детей, в отличие от вашего, было все необходимое. Директор заботился о воспитанниках хорошо и буквально зубами выдирал в департаменте образования все положенное. Но когда я проверил документацию, то понял, что он ворует. И немало ворует. Но притом ухитряется делать так, чтобы все вокруг оставались довольны. И чтобы у детей ни в чем недостатка не было.

– Воровать у детей последнее дело, – скривился сержант. – Пусть идет под суд. Ваш, конечно, получше, чем здешний, но все равно.

– Я поначалу тоже так подумал, – вздохнул лор-капитан. – Но на всякий случай решил просветить память вора. И натолкнулся на кое-что, что заставило меня задержать передачу документов в полицию.

– На что же ты натолкнулся? – приподнял брови Барлик.

– Несколько лет назад флаер, на котором летела семья директора, попал в катастрофу. Жена, мать и четыре дочери. Все шестеро остались живы, но парализованы. Полностью. Кома. Стоимость ухода за шестью парализованными людьми превышала законные доходы директора детдома почти вдесятеро. И когда местные так называемые врачи предложили ему умертвить парализованных, бедняга не выдержал и в первый раз украл.

– Хвост Проклятого! – выругался сержант, представив себя на месте этого несчастного директора и поняв, что поступил бы точно так же.

– За каждый украденный ренни он испытывал жгучий стыд, – продолжил Самет, – несколько раз пытался наложить на себя руки, но его останавливало, что без него парализованных подвергнут эвтаназии. И он продолжал воровать, одновременно добившись едва ли не самого лучшего в полушарии снабжения детского дома. Мало того, дети его обожали. И до сих пор постоянно спрашивают меня когда же придет дядя директор и почему он их забыл. Я уже месяц не могу решить, как мне поступить. И безнаказанным оставлять нельзя, и наказывать как будто не за что. Любой человек на его месте не выдержал бы. Даже я, признаюсь в этом честно.

– И я… – потер щеку Барлик.

– Что уж обо мне говорить, – вздохнул Вальгер. – Представить страшно, что попал в такую ситуацию…

– Налей мне чего-нибудь выпить, Барлик, – мрачно сказал лор-капитан.

Дварх-майор внимательно посмотрел на него, затем достал из возникшего перед ним маленького гиперперехода бутылку с чем-то черным и три бокала.

– Нам всем сейчас не помешает, – проворчал он, откупорил бутылку и налил понемногу в бокалы.

Сержант взял протянутый ему и отпил немного смолянисто-черной жидкости. Что-то напоминающее очень крепкое, очень дорогое и много лет выдержанное виски. Такая бутылка, похоже, стоит не одну тысячу кредитов. Он резко выдохнул воздух и закурил, подлокотник кресла сам собой превратился в пепельницу.

– Бедняга сейчас в страшном состоянии, – снова заговорил Самет, залпом проглотив спиртное. – Он ведь не скрывался и прекрасно понимает, что все доказательства его преступления в моих руках. К тому же, страшно нервничает, понимая, что вскоре у него закончатся деньги на уход за парализованными. По-моему, он собрался дать разрешение на эвтаназию и покончить с собой.

– И смерть всех семерых будет на нашей совести… – мрачно пробормотал себе под нос Барлик. – Этого допускать нельзя.

Он на минуту задумался, потом внимательно посмотрел на лор-капитана.

– Есть один выход, – негромко сказал дварх-майор еще через некоторое время. – На борту нашего крейсера сейчас Гыр-Йарфад, один из самых сильных магов-целителей, которых я знаю. Ему и сто человек из комы вывести не трудно, не то, что шестерых.

– А это мысль, – приподнял левую бровь Самет. – А с директором….

– Да, так будет правильно, – кивнул Барлик, закрыл глаза и замер.

Сержант не понял, что они имели в виду, но предпочел промолчать. Если честно, ему было любопытно, что они сделают. Аарн всегда умели найти совершенно неожиданный выход из любой, самой запутанной ситуации. И нравились они ему с каждым днем все больше и больше. Сколько же лжи выдумали об ордене, даже удивительно. Впрочем, аарн сами во многом виноваты, нечего было вести себя, как последним снобам. Люди очень не любят тех, кто не желает общаться с остальными. Понятно, что у ордена была для такого поведения уважительная причина, но ведь об этой причине до сих пор никто и знать ничего не знал.