Книга Год 1944 - "победный" - Владимир Бешанов

Стоял перед ним по всей форме, а он, сидя в машине, продолжал разнос, и я видел не умудренного опытом начальника, который мог бы поучить подчиненного, как бить врага на поле боя, а комок нервов, не способный управлять не только людьми, но и самим собой. Это было отвратительно.

Уловив, наконец, момент, я сказал Масленникову, что для того, чтобы наступать, нужно организовать наступление, выделить соответствующее количество боеприпасов и время на подготовку. Ответ был не лучше начала: «Ты меня учить будешь? Нет боеприпасов — иди сам в атаку!» При таком положении можно было сказать одно: «Слушаюсь, идти самому в атаку…» С тяжелой душой я возвращался на КП. В голове билась мысль: неужели нас годами напрасно учили военному делу, неужели никто не поймет, что нельзя доверять судьбу войск таким людям, что потери, которые несут наши части, во многом зависят от подобных начальников, теряющих голову в сложной обстановке. Масленников не был силен в военном деле. В армию он был переведен накануне войны, а до этого работал в войсках внутренних дел. Организовать наступательную операцию он был не в состоянии: не хватало знаний и организаторского таланта. Потом я подумал, что партия разберется, она добьется, чтобы во главе войск везде стояли настоящие руководители».

Партия разобралась: Масленникова, имевшего образование десять классов экстерном, богатый опыт службы в НКВД и не умевшего «организовать наступательную операцию», через два года после описанной встречи назначили командующим войсками 3-го Прибалтийского фронта, присвоили звание генерала армии и Героя Советского Союза «за умелое руководство войсками и проявленное при этом мужество».

Мучительно трудно, в борьбе с косностью собственного начальства и боязнью его взять на себя ответственность, под бдительным присмотром «органов» рождались новые тактические приемы. Занимались этим в основном офицеры поля боя, причем с риском для жизни. Действуя согласно довоенным уставам, можно было в одной атаке положить целый полк, но не дай бог потерять хоть ржавую лопату «не по инструкции». Великий летчик и воспитатель воздушных бойцов А.И. Покрышкин за свои эксперименты угодил под трибунал. Вдова аса, создавшего тактику советской истребительной авиации, рассказывает: «Особо хочу рассказать о том, к чему привели Покрышкина его новые тактические разработки. Александра Ивановича обвинили в нарушении уставов истребительной авиации. Его исключили из партии, списков полка, отстранили от командования эскадрильей, запретили летать, отозвали его документы на присвоение звания Героя Советского Союза да еще перевели в запасной полк, что было крайне обидно для боевого летчика. И что самое ужасное — на Покрышкина завели уголовное дело. По законам военного времени ему грозил расстрел».

При том, что сбивал он больше всех в полку. Позже политруки-затейники придумают речевку: «Где Кожедуб и Покрышкин — там фашисту крышка», а тогда бдительные товарищи вполне могли «накрыть крышкой» самого Покрышкина.

Аналогичные проблемы были у танкистов, когда на свой страх и риск, в нарушение наставлений, они внедряли атаку с открытыми люками или применяли не предусмотренные уставом боевые порядки, о чем вспоминают генералы Архипов и Белобородов.

Леонид Ильич Брежнев в ответ на претензии цензуры к фильму «Они сражались за Родину» по поводу того, что в картине не нашлось места ни для одного советского генерала, сказал, что войну выиграли полковники.

И то сказать, могли бы возникнуть в голове Гордова и Мехлиса такие, к примеру, рассуждения: «Изучая воздействия на методы ведения войны новой техники и оружия, мы в то же время рассматривали и роль основного фактора, обеспечивающего военный успех, — роль отдельного солдата. Обученный?… Правильно! Американский солдат обладает высокими боевыми качествами, но и для него есть предел. Поэтому сохранение его индивидуальной силы и силы коллектива является одной из важнейших задач командира».

Красная Армия, хотя и перенесла войну на «чужую территорию», по-прежнему воевала большой кровью, «важнейшей задачей командира» было выполнять приказ любой ценой, а «основного фактора» — проявлять массовый героизм: «До самого конца войны русские, не обращая внимания на потери, бросали пехоту в атаку почти в сомкнутых строях».

Потери ее в 1944 году составили, по неполным данным,

6,5 миллиона солдат и офицеров убитыми и ранеными, то есть, как и в предыдущие годы, действующая армия была «израсходована» на 100 процентов. Из них почти полтора миллиона безвозвратно. Превосходя Третий Рейх по людским ресурсам в два с половиной раза, СССР начал призыв семнадцатилетних юношей одновременно с Германией. Потери вермахта на всех фронтах за этот же период составили 1,6 миллиона человек.

Немецкие призывники передавались в действующую армию после четырех— и шестимесячного обучения, которое они проходили в армии резерва. Причем они распределялись по вновь формируемым или восстанавливаемым дивизиям на Западе так, чтобы по возможности позже попасть на фронт. Советские бросались в бой с ходу, порой не успев переодеться и получить оружие. Первые два года войны огромные жертвы были принесены, чтобы избежать поражения, а в последние два — чтобы приблизить победу.

В операциях 1944 года сгорело 23 700 советских танков и самоходных установок — самый высокий показатель за всю войну. Вермахт потерял 11 860 боевых машин, но на Восточный фронт приходилось чуть больше половины танковых моторизованных дивизий (на 1 июня 26 из 48). Танкистов, не считая, бросали в прорывы и на неподавленную оборону, использовали для закрытия брешей в своем фронте и штурмов городов, отправляли в глубокие рейды без авиационного прикрытия и целыми армиями загоняли в болота. Вершимой советского «военного искусства» стало уничтожение двух танковых армий в Берлине, в скоропалительном штурме которого в общем-то и не было особой военной необходимости.

Официальные данные Российского Генерального штаба по потерям военно-воздушных сил просто приводят в изумление. В 1944 году потери в боевых самолетах составили 24 800 машин, тоже максимальные за войну. Но потрясает другое: из этого количества лишь 9700 погибли в боях, а 15 100 относятся к небоевым потерям. С одной стороны, советская военная приемка на заводах закрывала глаза на брак и на фронт нередко поступали самые настоящие «летающие гробы». С другой — уровень подготовки «сталинских соколов», особенно пополнения, по-прежнему оставался крайне низким. Бывший командующий 4-й воздушной армией маршал К.А. Вершинин вспоминает подготовку к Белорусской операции: «Из 1-й воздушной армии к нам прибыли три авиационные дивизии… Нам стало известно, что 309-я иад на 60% была укомплектована молодыми летчиками, прибывшими из школ. 22 человека из них закончили летную программу только на самолете По-2 и на боевом самолете не летали вовсе. Не лучше обстояло дело и в 233-й шад. В ее составе насчитывалось 32 молодых летчика. В обеих дивизиях личный состав имел длительный перерыв в боевых действиях».

Поэтому абсолютного господства в воздухе не удалось завоевать и в 1944 году.

Советские генералы и маршалы до последнего предпочитали кратчайшие пути и простейшие решения. Если имелось достаточно сил, как под Берлином, чтобы лезть напролом, придумыванием маневра голову себе не морочили. Собственно говоря, с осени 1944 года все советские операции — сплошной штурм «логова фашистского зверя». Исход стратегических операций советских войск всегда в конечном счете решало подавляющее превосходство в численности личного состава и количестве боевой техники.