Книга Книга Страшного суда - Конни Уиллис

Даже если они не найдут переброску и застрянут здесь навеки, даже если Киврин его не простит, она не пропадет. Она отвезет их в Шотландию, куда так и не добралась чума, а Колин добудет из своего бездонного кармана рыболовные снасти и сковородку, и они наловят лосося и форели на ужин. И может, даже найдут Бейсингейма.

—Я смотрел по визику, как дерутся на мечах, а лошадью управлять я уже умею, — рассуждал Колин и вдруг резко дернул поводья на себя. — Стой!

Конь чуть не наподдал носом под хвост ослу. Они стояли на макушке небольшого пригорка. У его подножия виднелась затянутая льдом лужа и полоска ивняка.

— Вы его пришпорьте, — посоветовал Колин, но Киврин уже спешилась.

— Он дальше не пойдет. Потому что видел меня во время переброски. Я думала, это Гэвин, а это с самого начала был Рош. — Она закинула веревочную уздечку на шею ослику, и тот, развернувшись, припустил по узкой тропке назад.

— Хотите на мое место? — спросил Колин, сползая на землю, но Киврин покачала головой.

— Слезать и залезать больнее, чем просто идти. — Она посмотрела на дальний холм. Лес покрывал его только до середины склона, а выше белела лысая макушка. Снег, наверное, прекратился, хотя Дануорти и не заметил. В просветах между расходящимися тучами проглядывало ясное бледно-лавандовое небо. — Он принял меня за святую Катерину. Увидел меня во время переброски, как вы и опасались. И решил, что меня послал Господь, чтобы помочь людям в час нужды.

— Так ведь вы и помогли, — утешил Колин, неуклюже подбирая поводья. Конь осторожно двинулся вниз по склону, Киврин шагала рядом. — Вы бы видели, что в других местах творится! Трупы горой... Им уж точно никто не помог.

Он передал поводья Киврин.

— Посмотрю, открыта ли сеть, — убегая вперед, крикнул мальчик. — Бадри обещал открывать каждые два часа. — Продравшись через вербовые заросли, он скрылся в лесу.

Киврин остановила коня у подножия и помогла Дануорти спешиться.

— Седло и сбрую лучше снять, — сказал профессор. — Когда мы его нашли, он запутался поводьями в кустах.

Вдвоем они расстегнули подпругу и сняли седло. Киврин отцепила уздечку и, привстав на цыпочки, потрепала коня по холке.

— С ним все будет хорошо, — заверил Дануорти.

— Может быть.

Отряхиваясь от снега, из ивняка выбрался Колин.

—Там ничего нет.

— Скоро откроется, — успокоил его Дануорти.

—А коня мы с собой возьмем? Я думал, историкам не разрешается ничего забирать в будущее. Но было бы круто. Я бы поехал потом на нем в крестовый поход.

Он кинулся обратно в заросли, окатив всех снегом.

— Пойдемте, там же откроется в любую минуту.

Киврин кивнула и хлопнула коня по крупу. Вороной прошел несколько шагов и остановился, вопросительно оглядываясь.

— Вы где? — позвал Колин из-за вербовой завесы, но Киврин не тронулась с места.

Рука ее плотно прижималась к боку.

— Киврин, — начал Дануорти, спеша на помощь.

— Ничего, я в порядке. — Она развернулась, разводя руками спутанные рыжеватые ветви.

Поляна тонула в густых сумерках. Сквозь черную крону дуба просвечивало лавандовое небо. Колин вытащил на середину поляны поваленное бревно.

— На случай если сеть закрылась прямо только что, и придется торчать здесь еще два часа.

Дануорти благодарно уселся.

— А как мы поймем, куда встать, когда сеть откроется? — спросил мальчик у Киврин.

— По изморози, — ответила она, смахивая снег с корней дуба.

— А если стемнеет?

Киврин устроилась у подножия кряжистого ствола, закусив губу, когда опускалась на корни. Колин примостился на корточках между ней и профессором.

— Жаль, спички не взял, а то можно было бы костер развести.

— Ничего, — сказал Дануорти.

Колин включил фонарик, потом снова выключил.

— Лучше его поберечь на всякий пожарный.

В ивняке кто-то заворочался. Колин вскочил.

— Начинается!

— Это конь, — охладил его Дануорти. — Пасется.

Колин разочарованно уселся обратно.

— А может, сеть уже открылась, но мы не видим из-за темноты?

— Нет, — ответил Дануорти.

— А вдруг у Бадри случился рецидив, и он не смог держать ее открытой? — воскликнул Колин. Безо всякого испуга, скорее, оживляясь.

Они ждали. Небо стало фиолетовым, в ветвях дуба зажигались первые звезды. Колин, усевшись на бревно рядом с Дануорти, рассуждал вслух о крестовых походах.

— Вы ведь теперь все знаете про Средневековье, — обратился он к Киврин. — Может быть, сможете меня подготовить? Рассказать, что и как?

— Ты еще маленький, — ответила она. — Это слишком опасно.

— Знаю. Но я очень туда хочу. Поможете мне? Пожалуйста!

— Все будет совсем не так, как тебе представляется.

— Некрозная еда? Я читал в той книге, которую мне подарил мистер Дануорти, — про тухлое мясо и лебедей, и всякую гадость.

Киврин посмотрела долгим взглядом на свои руки.

— Большей частью ужасно, — проговорила она будто про себя. — Но были и чудесные моменты.

Чудесные моменты. Дануорти вспомнилась Мэри, рассказывающая о Египте в арке баллиольских ворот: «Я никогда этого не забуду». Чудесные моменты.

— А брюссельская капуста? — поинтересовался Колин. — Она уже была в Средние века?

— Нет, кажется, еще не изобрели, — в голосе Киврин послышался намек на улыбку.

— Хорошо! — Колин вскочил. — Слышали? Начинается. Похоже на колокол.

Киврин прислушалась, подняв голову.

— Когда я перемещалась, тоже звонил колокол.

— Пойдемте! — Колин ухватил Дануорти за руку, помогая ему встать. — Слышите?

Колокол звонил едва уловимо, где-то далеко-далеко.

— Вот оттуда. — Колин метнулся к краю поляны. — Сюда!

Опираясь рукой на землю, Киврин поднялась на колени.

Свободная рука машинально дернулась к ребрам.

Дануорти хотел ей помочь, но Киврин отказалась.

— Со мной все будет в порядке, — пробормотала она тихо.

— Знаю. — Дануорти опустил протянутую руку.

Киврин осторожно поднялась, придерживаясь за шершавый ствол дуба, потом выпрямилась и встала, ни на что не опираясь.

— Я все писала на диктофон, — сказала она. — Все что было.

«Как Джон Клин», — подумал Дануорти, глядя на ее неровно обрезанные волосы и перепачканное лицо. Истинный историк, выводящий в пустой церкви посреди могил: «Я, узревший столько невзгод, доверяю пергамену все, чему сподобился стать свидетелем, дабы не поглотило время то, что надлежит помнить».