Книга Хранитель солнца, или Ритуалы Апокалипсиса - Брайан Д'Амато

Госпожа посмотрела налево, на запад, — в направлении, которое обозначало прошлое. Она давала мне понять: забудь этот разговор и вали на все четыре стороны.

— Солнца, которые я хочу сосчитать, очень немногочисленны, сопротивлялся я. — Они светят и тебе. — «Ты обречена, ведьма. Твои дни можно пересчитать по пальцам, сучка, и если ты будешь артачиться, то мы вместе…»

Раздался треск — будто мой сосед по парте во втором классе сломал карандаш. Я уставился на Кох. На ее лице появилось иное выражение. Дрессировщики говорят, что разница между волком и собакой в том, что собака смотрит на тебя, а волк — сквозь тебя. Собака глядит тебе в глаза и сочувствует тебе. Кох не смотрела мне в глаза. Она смотрела сквозь меня.

Она желает мне зла, подумал я. Нужно выбираться отсюда. Я заерзал, готовясь встать. Но мое тело тяжело качнулось туда-сюда, словно надувной детский бассейн, затянувшийся зеленой ряской. Центр тяжести явно сместился. Мои ноги затекли и мучительно гудели. Нарвался-таки, подумал я. Она собирается… черт, лучше ринуться вперед, схватить ее за горло, попытаться… нет. За нами, возможно, наблюдают стражники. Давай-ка соберись и покинь это заведение с величественной поспешностью. Я распрямил ноги. Медленно, словно чтобы не привести в действие тревожную сигнализацию, срабатывающую на движение. Я подался вперед и опустил руки, чтобы оттолкнуться от пола. Отлично. На счет «три» встаем. A la uno, a la…

Кох вскрикнула.

Я впился в нее взглядом. Ее голова откинулась назад, на лице застыла ухмылка — распахнутый устрашающий оскал. Зрачки закатились, изумрудная инкрустация зубов посверкивала, как ряд фасеток. Визг прошелся по всей гамме — разрывающий барабанные перепонки фэйрэевский[659]вопль абсолютного ужаса и агонии, звук, который вырывается у тебя из глотки, когда клыки ягуара вонзаются тебе в шею. Я отпрянул назад, мысленно отпрянул, потому что остался сидеть в прежней позе. Меня будто парализовало.

Полицейские учатся кричать «не двигаться!» так, чтобы люди действительно замирали на месте. Но бывает, у задержанных шок быстро проходит. В данном случае ситуация была другой. Сочетание наркотика в шоколаде и вопля каким-то образом сковало мои мышцы, вызвало первобытную реакцию — так застывают сумчатые, заслышав рев хищника, когда не видят возможности бегства.

— Хайн чама, — сказала Кох. «Возьми это».

Она протянула руку. Между средним и указательным пальцами было зажато семечко дерева тц’ите, похожее на фишку для игры в го.

В поле зрения возник мой правый кулак. Я смотрел, как он медленно поднимается, приближается к ее руке, пальцы разжимаются — ладонью вверх. Семя упало в ладонь. Пальцы сомкнулись, и рука опять легла на бедро. Я поднял глаза на Кох. Громко хрустнули мои шейные позвонки.

Голова у меня кружилась. На ее лице появилось прежнее пустое выражение. Как ни странно, я не испытывал к ней злобы. Просто чувствовал себя так, будто из меня выпустили воздух.

— Когда ты спишь, с тобой можно делать что угодно, — заметила она, имея в виду, что сумеет в любой момент парализовать меня и мучить. Пока я не скажу все, что она хочет знать. Мы иметь способы[660]и т. д.

Я никогда не считал себя особо храбрым человеком. И все же… то ли давали о себе знать хипбольные нервы Чакала, то ли усталость. Но я произнес два слова:

— Бин эль. — «Валяй».

Мне удалось сказать это с убедительной долей безразличия. Ко мне вернулись прежние твердость и мужество. Валяй, cabrona.[661]Как написано на плитке гранолы:[662]«То, что надо».

Она и глазом не моргнула. Лицо ее словно застыло. Ну просто Кенни Тран,[663]когда он очистил мои карманы в последней игре турнира «Ставки без ограничений» в казино «Коммерс» в 2010 году.

— Актан ча уи алал, — процедила она наконец. Приблизительно: «Убирайся».

Да с большим удовольствием, подумал я, но тут же все словно перевернулось в моей голове. Меня захлестнул поток безысходного разочарования. Просто класс. Торчу тут уже который час — и что… Черт побери, куда я пойду? От всемирного холокоста не скроешься. От мозговой опухоли тоже. Что я буду делать? Шнырять по Теотиуакану и пытаться выцыганить порошок каким-нибудь другим способом? Попытаться прикупить зелья в районе красного храма? Хрена с два. Мигом прихватит Штази Ласточкиных Хвостов и сделает из меня carne molida.[664]Черт, черт, черт. Внутренний голос твердил (ненавижу всю эту брехню про интуицию, но на сей раз и в самом деле стоило прислушаться): если не сейчас, то никогда.

— Вы обречены. Я пришел, чтобы помочь вам. Мне известно то, чего ты никогда не сможешь узнать сама. Городу Бритв осталось всего несколько солнц, — произнес я.

— Как же тебя зовут?

Меня пробрала дрожь — может, из-за ее интонации. Наверное, она заметила гусиную кожу на моих руках. В Ише и Теотиуакане все только и делали, что колдовали да ворожили. Однако ничего сверхъестественного (кроме игры, которая не считается), что можно было бы действительно назвать магией, сверхчувственным восприятием, труднообъяснимым совпадением, я не видел. Уверен, что Кох не использовала чары, когда приковала меня к месту. Тем не менее состояние психопатической оторопи не проходило.

Спокойнее, Джед, подумал я триллионный раз. Никакая она не колдунья. Я посмотрел на нее. Если она и удивилась, то не показала этого и продолжала обшаривать меня взглядом. Я снова опустил глаза.

Черт. Что ж, пора играть в открытую.

— Каба тен Хоакин Карлос Хул Михок де Ланда, — сказал я.

Странно звучал здесь испанский. Крохотные искорки блеснули в глубине ее глаз, словно я все же завладел ее вниманием.

— И какое солнце освещало твое именование? — спросила она.

— Солнце 11 Ревуна, 4 Белизны в пятом уинале первого туна восемнадцатого к’атуна тринадцатого б’ак’туна.

Последовала пауза, но недолгая.

— Кто была твоя мать? — спросила она. — И кто был твой отец?

— Мою мать звали Флор Тицак Мария Михок де Ланда. Она принадлежала к народу чоль. Мой отец — Бернардо Койи Шул Симон де Ланда из Т’оцала.