Книга Жертва - Гарольд Карлтон

Из раскаленно-горячего Марк превратился в холодного, как лед, в ее руках. Иногда в его горле что-то клокотало, и он постанывал. Она прижимала его к себе под одеялом, когда его колотил озноб, и позволяла ему полежать одному, когда его бросало в жар. Каждый час она протирала его тело свежим влажным полотенцем и капала немного воды между его воспаленных губ. Подвигая его к краю постели, она поменяла ему простыни на запачканной постели, нашла в шкафу и поменяла на свежую мокрую от пота подушку. Когда она мыла его, она осмотрела, нет ли у него на теле необычных отметин. Ничего не было. Она растворила две таблетки аспирина в стакане воды и влила ему в рот. Она шептала ему на ухо ободряющие слова, надеясь, что он почувствует ее присутствие.

Ей даже не приходило в голову, что следует вздремнуть, хотя она просто валилась с ног. Вся ее энергия была направлена только на то, чтобы поставить его на ноги. Она пыталась вобрать лихорадку из его тела в собственное, осушая его лоб, меняя пересохшее полотенце, втирая одеколон в его грудь, спину и плечи. Марк стонал и сопел, бормотал бессвязные слова, но дыхание его постепенно становилось все более ровным.

Сейчас, держа в руках свое постепенно выздоравливающее дитя, она позволила себе почувствовать боль от потери дочери. Лежа рядом с измученным телом Марка, она вспоминала дни рождения обоих своих детей, вспоминала всю ту надежду и любовь, которые дарила им в детстве. Она укачивала и поддерживала Марка в своих руках. Миллионы чувств и мыслей кружились у нее в голове, ее представления о сексе, любви и материнстве соединялись в одном предмете, единственно сейчас для нее важном — ее сыне, постепенно выздоравливающем рядом с нею. И когда он выздоровеет, она покинет его, потому что она не сможет больше контролировать и руководить им, да он и сам этого не позволит. Сейчас все стало для нее таким ясным. Ее ошибки не были подлинными ошибками, это была часть ее жизни, которая неслась бурным потоком, не требуя признать ее правильной или ложной. Человеческая жизнь только кажется более цивилизованной по сравнению с тем, что происходит между животными в джунглях, только человек лучше научился выживать. Она крепче прижималась к сыну, думая об этом, потому что эти мгновения должны были навсегда переменить ее и его жизнь. Наконец, она устала сопротивляться сну, так что мать и дитя заснули вместе в тесных объятиях.

Она проспала до десяти утра, пока ее не разбудило залившее комнату светом зимнее солнце. Марк спал более умиротворенно, его лицо разгладилось, дыхание стало ровнее. Она почувствовала, что кризис миновал. Она помылась в его маленькой душевой, оделась, прибрала постель и отправилась в ближайшее кафе позавтракать.

Дневной консьержкой в пансионе была женщина, и Марчелла остановилась рассказать ей о Марке на своем хромающем итальянском и попросила вызвать доктора как можно скорее. Она зарегистрировалась в пансионе как гость, сообщив, что она остановится у Марка в номере.

Доктор появился через час, серьезный человек с белой бородой. Он осторожно разбудил Марка, чтобы осмотреть его.

Марк спокойно поздоровался с ними, как ни в чем не бывало, будто для него было совершенно привычным делом, что его мать материализуется в его маленькой комнатке, но по его тусклым глазам Марчелла догадалась, что он еще не вполне пришел в себя. Доктор немного говорил по-английски, он выписал антибиотики и предписал сон, наказав Марчелле, чтобы она как можно чаще поила Марка.

Марк уснул сразу после ухода доктора, а она спустилась вниз, чтобы купить бутылки с минеральной водой, фрукты, лекарства для Марка и свежие газеты.

Вернувшись в комнату Марка, она чуть приоткрыла окно и шкурила, садясь с газетами в кресло с высокой спинкой. В английских газетах не упоминалось о Соне, но зато «Интернейшнл геральд трибьюн» в подробностях описывала арест Рэя Левэра. Она нехотя прочла материал, не желая вновь отдаваться той боли, которую испытывала, пока не кинулась на спасение Марка. В статье упоминалось, что полиция забрала тело Сони для расследования. Она выронила газету из рук, глядя на рыжеватые крыши и серебристое небо над Болоньей. Как она найдет в себе силы заняться приготовлениями к похоронам? Следует ли ей отвезти Сонино тело в Америку или предстоит тихо похоронить ее в Лондоне, по возможности подальше от глаз вездесущей прессы, потому что Соня относительно неизвестна в Великобритании? На эти вопросы она не в состоянии была найти ответ сейчас. Нужно подождать, вернуться в Нью-Йорк и посоветоваться с адвокатом и с Эми, чей совет ей был так необходим. А пока эта комнатка на чердаке студенческого пансиона обеспечивала ей возможность отрешиться от мира, от звонящего телефона и любопытных лиц.

Она будила Марка через каждые два часа, чтобы напоить, отводила его в ванную и вновь укладывала в постель, проверив, принял ли он таблетки. Он еще не в состоянии был разговаривать, и едва его голова касалась подушки, тут же проваливался в сон.

В четыре, приняв теплую ванну и убедившись, что Марк мирно спит, она пошла побродить по ветреным улицам и площадям. Болонья была величественным городом, и в любое другое время она не преминула бы им полюбоваться.

Вечером она затеяла уборку в неопрятной, запущенной комнате, выметая отовсюду носки, ботинки, рубашки и аккуратно сложила их в старый гардероб. Ей была любопытна та жизнь, которую он вел тут в одиночестве. В комнате не было ничего, связанного с девушкой, об отношениях с которой он рассказывал, ни ее фотографии возле изголовья кровати, ни фотографий ее самой или Кола. Комната казалась аскетической из-за полного отсутствия каких-либо лишних элементов убранства, кроме тех, которые она сама принесла сюда при его вселении. И только большая кипа нот на полу свидетельствовала о том, что здесь живет музыкант.

Она стирала пыль с папок и нот, поглядывая на спящего Марка. Сейчас он воспринимался ею как человек, совершенно отделенный от нее и не связанный более с ней и ее надеждами. Боль от осознания того, что он отдаляется от нее, что его цели и вкусы так отличаются от тех, которые они вырабатывали вместе, уже не была такой глубокой и отчаянной. Это была его жизнь, и она теперь ясно осознавала, что она бессильна контролировать ее, как не властна она над ходом другой жизни, над совместным существованием людей. Когда Марк проснется, они изобретут новые взаимоотношения. Больше он не будет центром ее чувств, ее жизни. Она чувствовала себя свободной, но ей было от этого пусто и печально. Чувства ее менялись подспудно, словно после землетрясения еще шли подземные толчки. Смерть Сони становилась для нее новым ударом каждый раз, когда она позволяла себе подумать об этом.

Она аккуратно сложила свитеры и попыталась положить их в ящик шкафа, но ящик почему-то не закрывался. Она принялась вынимать небрежно засунутую внутрь одежду, пока не наткнулась на несколько связок конвертов, ярко-голубых, какими обычно пользовалась она сама. Марк, должно быть, аккуратно собирал письма, которые она ему посылала, улыбнувшись, подумала она. Но потом она прочла адрес на одном из конвертов и обнаружила, что они предназначались вовсе не для Марка. Сердце ее застыло на мгновение, когда она, не веря своим глазам, прочла имя на конверте — Сантьяго Рока — и барселонский адрес. Марок на конверте не было — его никто не носил на почту.