Книга Денежные короли. Эпическая история еврейских иммигрантов, преобразовавших Уолл-стрит и сформировавших современную Америку - Daniel Schulman

иное проявление почти всеобщего чувства антисемитизма. Он не считает, что он хуже, чем здесь, хотя и отличается по форме".

Ужасающая реальность гитлеровской Германии предстала перед Генрихом в апреле 1933 года, когда он посетил Берлин, где улицы патрулировали коричневые рубашки со свастикой, старые соратники сторонились его, а прохожие грубо толкали. Он написал своему брату Юлиусу о том, чему он был свидетелем:

Если бы я попытался дать вам представление лишь о малой части того, что я вижу, изучаю и узнаю здесь, я был бы вынужден написать вам не письмо, а целый том, и по понятным причинам, если это дойдет до вас, я не смогу сказать всего, что хотел бы. Хотя американская пресса информирует вас довольно точно, она, тем не менее, не дает вам ничего похожего на реальную историю, касающуюся здешних евреев. Иностранные корреспонденты, естественно, если они хотят продолжать работать, значительно ограничены в возможностях. Пресса здесь полностью и герметично закрыта, а правительство, находящееся сейчас у власти, контролирует все пути распространения информации, что приводит к созданию системы запугивания и террора. В основном, я знаю, вы это прекрасно понимаете, но быть здесь и быть свидетелем всего этого - для меня очень тяжелое испытание. Тем не менее, я переживаю это из чувства долга, потому что я, вероятно, один из немногих евреев, которые могут дать информацию, необходимую для оказания помощи, которую американцы, евреи и язычники, могут захотеть и почувствовать себя призванными предпринять. Тысячи представителей интеллигенции, учителей, профессоров, юристов, медиков безжалостно выбрасываются на улицу и остаются без хлеба, а десятки тысяч деловых людей самым макиавеллиевским [sic] образом оказываются не в состоянии вести свою деятельность. Приведу лишь один пример того, как они здесь работают: все аптеки получили инструкции не продавать лекарства, произведенные на еврейской фабрике, в результате чего такие предприятия практически прекращают свою деятельность в одночасье. Все врачи-евреи не допускаются к системе кранкенкассен [общественных фондов здравоохранения], что составляет от 60 до 80 % их практики. Все учителя еврейского происхождения до третьего поколения лишены возможности заниматься своей деятельностью и в одночасье оказываются на улице без пенсий. Утонченная система жестокости была применена к юристам, чтобы частично позволить старикам продолжать жить, пока они не вымрут естественным путем, но так, чтобы не было возможности для последующего роста, так что через сравнительно короткое время его не будет. Я мог бы продолжать до бесконечности, если бы позволяло пространство.

И все же, несмотря на все пережитое, Генри не мог представить себе ужасающую развязку, к которой все это шло.

Таково нынешнее положение дел, и все же я убежден, что оно не может продолжаться долго. Я придерживаюсь того же мнения, что и во время моего последнего разговора с вами, что реальная тенденция здесь далеко справа и что нынешнее положение - это мост к восстановлению монархии, и я склонен думать, что это то, что им, вероятно, здесь нужно. Я встречаю много людей, которые по убеждениям являются демократами, но теперь вздыхают о таких переменах.

Девять месяцев спустя, в январе 1934 года, Голдман провел часовую встречу с Джеймсом Макдональдом, который в то время руководил работой по спасению евреев из Германии и переселению беженцев. "Он против попыток вывезти детей или молодых людей из Германии", - записал Макдональд в своем дневнике. "Он считает, что они должны нести свой крест".

Голдман умер три года спустя, в возрасте семидесяти девяти лет. Будучи глубоко личным человеком, он распорядился сжечь свои личные бумаги. Избавленный от окончательного ужаса, который постигнет еврейский народ, Гольдман, тем не менее, был духовно сломлен тем, что стало с Германией. "Он был совершенно сломлен, ведь он так верил в немцев, а теперь возникло антисемитское движение, и он совершенно не мог этого понять", - вспоминал Макс Борн. "Он умер... как сломленный человек".

 

-

В среду, 3 июня 1931 года, Морти Шифф был в особенно хорошем расположении духа. Через два дня ему исполнялось пятьдесят четыре года. Помимо известности как банкира, Морти занимал пост президента бойскаутов Америки, а несколькими годами ранее красовался на обложке журнала Time. После обеда он уехал из офиса в Нортвуд, свое поместье, построенное по проекту К.П.Х. Гилберта и занимающее сотни акров земли в заливе Ойстер-Бей на Лонг-Айленде. Он сыграл со своей дочерью Долли партию в гольф в близлежащем клубе Piping Rock Club, а когда вечером его позвали на ужин, он спустился по лестнице по двое.

После ужина они с Долли удалились в курительную комнату. Он зажег сигару и потягивал кюммель, она пила бренди. Адель была в Париже. Брат Долли Джон, который также остановился в Нортвуде, в этот вечер был в отъезде. Если не считать прислуги, дом был предоставлен самим себе. Пока они болтали, Морти открылся дочери так, как не открывался раньше. Он рассказал ей о британской аристократке, с которой переспал во время своей банковской стажировки в Лондоне, и о своем шоке, когда позже получил счета от ее парижских портних. Он стал меланхоличным, размышляя о своем наследии, и признался, что считает себя неудачником - по крайней мере, в глазах своего отца. Под его руководством компания Kuhn Loeb не слишком-то росла в престиже. Он признался, что крах 29-го года уничтожил почти половину его состояния. Он щедро жертвовал на еврейские нужды, потому что этого от него ждали, но он не был той почитаемой фигурой, которой был Якоб.

Они проговорили несколько часов, прежде чем окончательно уснуть. В семь утра следующего дня Долли услышала, как дворецкий Уильям настойчиво стучит в дверь Морти. Наконец Уильям позвал Долли. "Похоже, мне не удастся разбудить вашего отца", - сказал он. Морти, одетый в шелковый халат , сидел в кресле, накрыв ноги шерстяным пледом и сложив руки на коленях. Он умер от сердечного приступа. Он оставил после себя состояние в 30 миллионов долларов.

За пять месяцев до этого партнером Kuhn Loeb стал Джон Шифф, а также Гилберт Кан, сын Отто, и Фредерик Варбург, который вернулся в фирму из Lehman Brothers, имея за плечами больший опыт работы в банковской сфере. Третье поколение заняло свои места в фирме слишком рано: через несколько лет после безвременного ухода Морти, в марте 1934 года, Отто Кан скончался от сердечного приступа, обедая с партнерами в столовой Kuhn Loeb. В результате Феликс стал самым старшим партнером фирмы, и это положение его смущало. "Я не был рожден, чтобы быть банкиром", - сказал он после смерти Кана. "Я похоронил девять партнеров,