Книга Возвращение Черного Отряда. Суровые времена. Тьма - Глен Кук

Беспрерывный скулеж Копченого переполнял мир духов. Колдун изо всех сил рвался туда, где мог чувствовать себя в безопасности. В то место, которое некая глубинная частица его «я» помнила с тех пор, когда он еще был простым смертным.

Во дворец.

Это место представляло собой растревоженный улей. Повсюду носились жрецы, гвардейцы и чиновники. На городских улицах тоже царило возбуждение. Шадаритские караулы обходили дома, совершая аресты. Людей хватали десятками.

К этому стоило присмотреться. Некоторые из арестованных показались мне смутно знакомыми. Проверка во времени помогла установить, что узников собирают в опустевших казармах нашего Отряда. Там я увидел немало определенно знакомых лиц.

В основном это были люди, дружественно настроенные по отношению к нам. Я решил проследить за событиями с самого начала и выяснил: хотя Радиша готовила это выступление долго и тщательно, аресты начались совсем недавно. Примерно в то же время, когда Душелов ворвалась в башню Длиннотени на Вершине.

Дрема!

– Твою же мать! – Я припустил к складу Бань До Транга.

Дрема не был схвачен. Пока еще не был. Шадариты, судя по их ругани, искали его, но найти не могли.

Я тоже взялся за поиски. И старался изо всех сил. То, что сработало на болотах, должно было сработать и в городе. Найдя Дрему, который, скорее всего, случайно разминулся с солдатами, я уселся ему на нос и крикнул. А потом попытался взъерошить волосы и подергать за уши. Он испугался. Огляделся и прислушался. И кажется, сообразил, что происходит в городе.

Задерживаться я не стал. У Дремы хватит ума сесть в седло и убраться из Таглиоса, не дожидаясь ответа от Сари. Ухватив Копченого за призрачные волосенки, я направил его на юг. Куда он отнюдь не рвался.

Я вернулся в свою плоть. Старик меня ждал:

– Как дела?

– Появилась Кина. Дрема испугался и двинул на север. В Таглиосе запахло дерьмом.

– В каком смысле?

– Радиша сгоняет в старые казармы всех, кто хоть раз улыбнулся кому-нибудь из наших. Она занялась этим почти в ту же минуту, когда Душелов напала на Длиннотень.

Долго размышлять он не стал:

– Выходит, у нас проблема. Возвращайся туда. Я хочу знать, что еще покатилось к черту.

Я хлебнул сладкой воды и отбыл.

Кое-что и впрямь покатилось к черту. Прямо здесь, в Кьяулуне, Прабриндра Дра пытался разоружить солдат Госпожи. А она находилась внутри Вершины и пока ни о чем не знала. Я же не видел способа поскорее ее известить. И решил попробовать тот же фокус, что проделал с Дремой. Может быть, это заставит ее хотя бы бровью повести?

Госпожа уже поднималась по лестнице, ведущей в хрустальный покой Длиннотени. С ней было несколько лучших братьев нашего Отряда. Я бухнулся прямо перед ней и заорал во всю мочь:

– Эй! Тревога! Назад! Уноси свою задницу!

Она подскочила, а потом уставилась в темноту, в то место, где должны были находиться мои глаза:

– Мурген?!

– Уматывай отсюда, да поскорее. Это ловушка. Князь пытается обезоружить твоих людей.

Она повернулась и не мешкая принялась отдавать приказы. Чтоб мне сдохнуть! Госпожа оказалась гораздо восприимчивее всех прочих.

В лестничном пролете запахло Киной. Я убрался оттуда. Хрустальный купол Длиннотени был окружен черным нимбом. Кина не могла привнести в наш мир слишком сильную магию, но все ее возможности были сейчас сосредоточены здесь.

Дщерь Ночи оправилась после нападения Тени и, воспользовавшись божественной подпиткой, отбросила злобный сгусток Тьмы на Длиннотень. Хозяин Теней, само собой, пребывал в бешенстве с того момента, как понял, что его предали. Он никогда не доверял Ревуну. Этих двоих объединяла лишь ненависть к Отряду. Но ненависть не может служить прочным фундаментом для союза. Хозяин Теней ждал измены, но не мог предвидеть, что Ревуна поддержат и Душелов, и душила с отродьем Кины. Тем не менее у него имелось кое-что в запасе даже на такой случай. Что могло бы сработать, если бы Хозяина Теней недооценили.

Хрустальный купол наполнился ревом и криками, клубами менявшего цвет дыма и сполохами чистой энергии, рассекавшей хрусталь и камень и отскакивавшей лишь от могучих защитных чар.

Душелов взвизгнула, как ушибленный ребенок. Она упала на одно колено, но борьбы не прекратила. Ревун ревел. Дщерь Ночи бормотала пассажи из первой Книги Мертвых. Запах Кины был силен как никогда, но девочка не успела закончить Книгу и потому не могла открыть богине путь в этот мир.

Длиннотень бочком отступал к выходу, явно намереваясь смыться. Преуспей он в этом, палата, скорее всего, взорвалась бы изнутри, похоронив всех, кто в ней находился. Во всяком случае, я на его месте непременно устроил бы что-нибудь в этом роде.

Нарайяна Сингха называли живым святым. Он был лучшим из последователей учения обманников. Сомнительное достоинство в глазах нормальных людей, но каждому приятно знать, что он в чем-то превосходит всех остальных.

Хозяин Теней опасался Нарайяна не больше, чем мыши или таракана. Просто имел в виду, что он находится неподалеку. Но «неподалеку» – это было миг назад. А сейчас он уже совсем рядом! Смертоносный шарф мелькнул в воздухе, словно черная молния.

Чтобы стать мастером-душилой высшей ступени и получить черный румел, обманник должен научиться подавлять в себе возбуждение или страх даже в самых отчаянных обстоятельствах. Нарайян Сингх обладал такой способностью, хотя в последнее время ему нечасто предоставлялась возможность ею блеснуть. Зато сейчас предоставилась. Спокойствия и самообладания ему хватило, чтобы не сломать Хозяину Теней шею. Поскольку Сингх знал, чем это чревато.

Удушение – процесс медленный. Причем жертва, как правило, не склонна сотрудничать с нападающим.

– Мне нужны помощники!

Нарайян прокричал это на профессиональном жаргоне обманников, так что поняла его только девочка, слишком слабая для того, чтобы сдерживать Хозяина Теней.

– Ты! – крикнула она Душелов. – Хватай его правую руку и выкручивай. А ты, Ревун, хватай левую. Живее! Во имя моей матери!

– Во имя твоей настоящей матери, которую дернула нелегкая родиться моей сестрой и стать вечной занозой в заднице, – процедила Душелов, – я задам тебе хорошую порку, как только мы разберемся с этим куском дерьма.

Голос, которым она произнесла эту фразу, был мне знаком. Он принадлежал давно умершему человеку, никогда не жалевшему розг и плетей.

Длиннотень оказался на редкость упрямым. Он продолжал вырываться, когда любой другой давно бы задохнулся.

– Постарайтесь не убить его, – сказала девочка.

– Бабку свою будешь учить, отродье! – рявкнула Душелов голосом Гоблина, и мне неожиданно стало страшно за нашего колдуна.

Длиннотень рухнул на пол.