Книга Че Гевара. Важна только Революция - Джон Ли Андерсон

Впрочем, о конкретных деталях операции никто в Аргентине так и не узнал. История с «партизанами в Сальте» осталась загадкой, небольшим инцидентом, перекрытым вскоре более серьезными и драматическими событиями. Лишь горстка людей знала, насколько этот эпизод был важен для Че и как сильно неудача Мазетти повлияла на его жизнь и на последующие события в Латинской Америке.

Мазетти так и не нашелся. Его выжившие товарищи полагают, что здесь возможны только три варианта. Первый: Мазетти осознал, что все кончено, и вместе с Атильо совершил самоубийство. Второй: они умерли от голода. Третий: жандармы все-таки их нашли, забрали около двадцати тысяч долларов, которые были в распоряжении Мазетти, и убили обоих, чтобы оставить содеянное в тайне.

Довольно скоро партизаны предстали перед судом. Хотя их защищали хорошие адвокаты, все они были осуждены на тюремное заключение сроком от четырех до четырнадцати лет.

Гевара был подавлен и сбит с толку кошмарными новостями о разгроме его аргентинской базы. Для Че это была не только личная трагедия, но и серьезный удар по его планам начать вооруженную борьбу в Аргентине. Че потерял двух своих ближайших помощников: Эрмеса и Мазетти, — которые к тому же не послушали его советов и совершили ряд промахов, приведших к обнаружению лагеря.

Лишь немногие осознавали, насколько сильно Гевара привязан к своей родине. Аргентинской журналистке Росе Марии Оливер довелось невольно обнажить в нем эти чувства во время их разговора, состоявшегося в феврале 1963 г. Они сидели, потягивая мате и ностальгируя по родной стране, когда вдруг Че ударил себя по колену и воскликнул почти умоляюще: «Довольно: давай не будем больше говорить об Аргентине!»

«Но почему? Ты же так ее любишь», — спросила Оливер.

«Именно по этой причине…»

Через некоторое время после того, как стало известно об исчезновении Мазетти, в кабинет к Че зашел Альберто Гранадо. Че выглядел удрученным. Гранадо попытался его немного растормошить, пошутив: «Что такое, Че? Ты почему такой кислый?» В ответ он услышал: «Петисо, я вот сижу тут, за рабочим столом, а мои люди тем временем гибнут там, куда я их послал».

Че продолжал говорить, горестно сетуя на то, что Эрмес, опытный партизан, не последовал его инструкциям и не настоял на смене места дислокации. Разгром был вызван именно тем, что повстанцы задержались на одном месте слишком долго и аргентинские жандармы смогли их обнаружить. Постоянное движение — одно из основополагающих правил ведения партизанской войны, и если не Мазетти, то Эрмесу это должно было быть хорошо известно. Именно поэтому Че отправил его туда, и тем не менее опыт и партизанские инстинкты этого человека не помогли спасти операцию от провала.

Неудача в Сальте стала поворотным пунктом в жизни Че. «Хорошие», но недостаточно опытные исполнители вновь оказались не способны воплотить на практике его теорию ведения партизанской войны. И Геваре стало ясно, что он должен подать личный пример, если хочет, чтобы его идеи воплотились в жизнь. Успех революционного движения на всем южноамериканском континенте был невозможен без личного присутствия признанного лидера, а кто еще мог взять на себя эту роль, как не он сам?

Глава 26

Долгое прощание

I

Летом 1964 г. Че твердо решил оставить Кубу и вернуться на поля революционных сражений. Вопрос был — куда именно? Сначала необходимо было подготовить все необходимые условия. Отныне мысли Че всецело были сосредоточены на этом.

Он более не чувствовал себя необходимым на Кубе. Кубинская революция сумела себя отстоять. И, хотя ЦРУ по-прежнему поддерживало контрреволюционную деятельность, а в воздушном пространстве Кубы то и дело появлялись самолеты-разведчики, не похоже было, чтобы американцы намеревались развязать войну; в конце концов, ведь Кеннеди дал гарантии ненападения в обмен на вывод советских ядерных ракет. Обещание, конечно, всегда можно было нарушить, однако преемник Кеннеди Линдон Джонсон был слишком озабочен другими вопросами: предстоящей президентской гонкой и эскалацией конфликта во Вьетнаме.

Хрущев называл теперь Кубу не иначе как «дочерью СССР». Советская помощь щедрой рекой потекла на остров, но вместе с тем Куба начинала становиться все более зависимой от Москвы. Че не нравилась эта ситуация, но Фидель, по крайней мере пока, не видел особых поводов беспокоиться, тем более что никаких других готовых альтернатив у него не имелось.

Че по-прежнему был убежден в том, что в более далекой перспективе поддержание кубинского суверенитета будет зависеть не от советских субсидий, но от успеха революционного движения в Латинской Америке. Располагая общими ресурсами, братское сообщество революционных государств Латинской Америки должно было избавиться от своей традиционной зависимости от внешних сил, включая СССР, и возглавить движение всего развивающегося мира в сторону новой, социалистической эры.

Были и другие факторы, повлиявшие на решение Че уехать. Политическая атмосфера на Кубе становилась для него все более неуютной.

Коммунистические партии Латинской Америки были возмущены его попытками экспортировать вооруженную борьбу в их страны. И, несмотря на все заверения Че, в Кремле по-прежнему преобладало представление о нем как о маоисте, опасном экстремисте, даже троцкисте. Китайцы были осведомлены об этом и стали настойчиво преследовать Гевару своими предложениями о сотрудничестве. Когда он был в Женеве на Конференции ООН по торговле и развитию, китайские агенты всюду следовали за Че по пятам, караулили в фойе гостиницы, наблюдая за тем, кто поднимается на лифте на его этаж и спускается оттуда.

В те идеологизированные времена любое отклонение от курса Кремля считалось ересью и даже предательством, а Че неоднократно выказывал себя сторонником китайской политики в отношении социалистической революции.

Тень легла на его работу в кубинских государственных структурах и даже на отношения с некоторыми ближайшими товарищами, например с Раулем Кастро, который, в отличие от него, вошел в тесный контакт с советским военным и партийным руководством. Их отношения постепенно превратились практически во враждебные. Возможно, поворотным пунктом стали переговоры по поводу размещения советских ракет летом 1962 г. — тогда Че пришлось заниматься «исправлением последствий работы» Рауля.

Открытой критике подверглась индустриальная политика Че, и он был вовлечен в жаркий, хотя и в дружеских тонах, спор по поводу направления развития кубинской экономики. Че выступал за так называемую «бюджетную финансовую систему», при которой государственные предприятия совместно управляли бы активами, а не соревновались друг с другом внутри системы «государственного капитализма», практиковавшегося в СССР. Но его позиция вызвала ярое противодействие некоторых членов правительства, прежде всего Карлоса Рафаэля Родригеса, отвечавшего за сельское хозяйство, и Марсело Фернандеса, министра внешней торговли.

В центре идеологических расхождений было то, что Че настаивал на внедрении «моральных стимулов» в дополнение к «материальным стимулам» в целях развития коммунистической сознательности трудящихся Кубы. Именно эта идея лежала в основе его приверженности системе добровольческих работ. Там он мог на личном примере показать «готовность жертвовать собой» во имя общего блага.