Книга Сотворение мира - Гор Видал

Он очень быстро усвоил китайскую религиозно-политическую систему. Его прельщала мысль, что гегемония порождает истинное право. Считая, что уже обладает первым, он был готов получить и второе.

— …Как только я нанесу визит моим желтым подданным и голубоглазым подданным. Представь, миллионы людей с глазами, как у моих внуков! Кстати, прелестные мальчуганы. Хотя бы за них мы перед тобой в долгу, Дарий!

Потом за изысканным и показавшимся мне бесконечным обедом нас настигла дурная весть. Войско Аванти перешло границы Магадхи. Варшакара выглядел мрачным, Аджаташатру — раздраженным.

— О, гадкий, гадкий человек! Какой нехороший царь! Теперь нам придется его убить. Очень скоро. Мой милый! — Царь поцеловал меня, словно тарелку, затем наградил тычком, от которого я слетел с дивана. — Иди к своей прелестной жене. Дождись нас в Шравасти. Мы будем там до начала дождей. А пока мы превратим царство Аванти в пустыню. Обещаю. Я — бог на земле. Бог, равный Брахме. Я вселенский монарх. Передай мою любовь… э-э-э… моей дочери. — Он забыл имя Амбалики. — И поцелуй за меня двух голубоглазых мальчуганов. Я любящий дед. Иди.

Мое последнее свидание с Амбаликой оказалось на удивление теплым. Мы сидели бок о бок на качелях посреди дворика у принца Джеты — в одном из немногих мест, где нас не могли подслушать. Я рассказал ей о своей встрече с царем.

— Он собирается воевать с Аванти.

— Это будет нелегкая победа, — сказала Амбалика.

— Ты думаешь, война может продлиться дольше сухого сезона?

— Она может длиться годами, как бессмыслица с этим надоедливым Личчхави.

— Тогда он вряд ли пойдет на Персию в этом году.

— Он сказал, что хочет пойти на Персию?

Я уклонился от ответа.

— Что ж… — задумчиво проговорила Амбалика. Мы качались вверх-вниз над цветущими кустами. — Будь он моложе, наверное, добился бы успеха. Как вы думаете?

— Персия — самая могучая империя на земле. — Я счел свой ответ достаточно нейтральным.

— Зато отец — величайший на земле полководец. Или был таким. Впрочем, этого мы никогда не узнаем. Эта война с Аванти будет тянуться и тянуться, отец умрет от несварения, а вы… Что вы собираетесь делать?

— Вернусь в Сузы.

— С вашим караваном?

Я кивнул. Я не сказал ей, что собираюсь улизнуть из города этим же вечером без каравана. Но она, кажется, подозревала нечто подобное, потому что вдруг сказала:

— Я хочу снова выйти замуж.

— За кого?

— За моего сводного брата. Мы с ним хорошо ладим. И он добр к моим сыновьям. Он сделает меня своей первой женой, и мы будем жить здесь, в Шравасти. Вы знаете, он здешний наместник. Вряд ли вы встречались. Все равно мне нужно поскорее выйти за него, потому что принц Джета со дня на день умрет, а тогда этот дом достанется его племяннику, человеку неприятному, и мы окажемся бездомными.

— Но ты уже замужем, — напомнил я.

— Знаю. Но ведь можно стать вдовой, а?

— Я должен сам покончить с собой? Или царь поможет своей дочке?

— Нет. — Амбалика очаровательно улыбнулась. — Пойдемте, я вам кое-что покажу.

Мы вошли к ней в спальню. Амбалика открыла шкатулку из слоновой кости и вынула папирус. Я с трудом разбирал индийское письмо, и она прочла мне сообщение о прискорбной кончине Кира Спитамы в такой-то год царствования Великого Царя Ксеркса.

— Теперь ваша задача установить дату — это должен быть шестой месяц от нынешнего дня. Потом заполните верхнюю и нижнюю часть какими-нибудь персидскими записями, подтверждающими, что письмо послано канцелярией, — знаете, чтобы все вышло официально.

Но я знал и индийскую религию.

— Ты не можешь снова выйти замуж. Закон запрещает это.

Однако Амбалика все предусмотрела.

— Я говорила с верховным жрецом. Он скажет, что мы не были женаты по-настоящему. Брахманы умеют найти в церемонии ошибку, если захотят. А они захотят. И я тихонько выйду за брата.

— И мы больше никогда не встретимся?

— Надеюсь, никогда. — Своей веселой безжалостностью Амбалика неприятно напомнила своего отца. — Все равно вы не захотите вернуться сюда. Да вы просто уже будете слишком старым.

— Мои сыновья…

— Они останутся там, где положено, — твердо проговорила она.

Вот так я написал сообщение о собственной смерти, на котором подделал подпись первого делопроизводителя сузской канцелярии. Потом, за час до заката, вышел из дома.

Я не повидался с сыновьями и принцем Джетой. Все свои деньги я завернул в матерчатый пояс и обернул его вокруг талии. На рынке я купил старый халат, сандалии и посох и за несколько минут до закрытия на ночь городских ворот вышел из города.

Не знаю, что стало с моими сыновьями. Карака мог бы прислать сообщение, если бы знал, что я жив, но, наверное, он поверил Амбалике, когда она объявила о моей смерти.

От Эгиби я узнавал новости об Аджаташатру. Война с Аванти оказалась такой же долгой и нерешительной, как до того с республикой Личчхави. В конце концов, на девятый год царствования Ксеркса, индийский царь умер — по слухам, естественной смертью. Поскольку вопрос с наследованием был очень запутанным, созданная Аджаташатру на Гангской равнине империя распалась.

Когда я думаю об Индии, за веками этих слепых глаз сверкает золото. Когда думаю о Китае, блестит серебро, и я снова вижу, как наяву, серебряный снег, падающий на серебристые ивы.

Золото и серебро. А теперь мрак.

КНИГА VIII

ЗОЛОТОЙ ВЕК ВЕЛИКОГО ЦАРЯ КСЕРКСА

1

Весной в восьмой год царствования Ксеркса я приехал в Сузы, проведя шесть лет на востоке и на востоке от востока. Пылкого молодого человека, выезжавшего из Бактрии, больше не существовало. Через сузские ворота въехало в город привидение средних лет. Я даже удивился, что люди видят меня, и совсем не удивился, что никто не узнает. В свое время меня причислили к мертвым, и теперь для двора я был призраком. Хуже — я был призраком для самого себя.

Но мое чувство собственной нереальности вскоре развеялось или, скорее, сменилось чувством нереальности мира, в который я вернулся. Все изменилось. Нет, не совсем так. Как я обнаружил, канцелярия осталась той же. Во Второй палате меня принял помощник распорядителя, которого я знал, когда он еще был виночерпием в гареме. Это был сириец, любивший знать обо всем. Его часто дразнили за любовь задавать вопросы. И боялись, потому что он никогда не забывал ответы.

— Это чрезвычайно путает все планы, уважаемый царский друг. — Евнух воспользовался последним оставшимся у меня титулом. Чиновники Первой палаты не замедлили сообщить мне, что я больше не «царево око». — Разумеется, мы рады вас видеть, но… — Он не закончил.