Книга Псы, стерегущие мир - Алексей Игнатушин

От женского крика Яромир вздрагивает, неверяще оглядывается. Глаза полыхают радостью, губы неудержимо растягиваются.

Грудь разрывает жестокая боль, меч шлепается в размокшую от крови землю, князь видит торжествующую ухмылку, в глаза бросается закатное небо.

Горожане надрывно рыдают, в сердцах гнездится неописуемый животный ужас. Алтын нависает на Яромиром с радостным блеском в глазах. Меч пробивает грудную клетку, поворот кисти разворачивает рану. Вздрогнув, князь замирает.

Над полем виснет отчаянный женский крик. Алтын смотрит на Умилю с нежностью и любовью. Бледная, как смерть, княгиня спрыгивает с седла, увязая в размокшей земле.

Алтын, шагнув навстречу, распахивает объятия.

– Ты свободна от старой любви, Умиля, – говорит ласково. – Теперь ты моя, любимая.

Умила отталкивает степняка, рванувшись к павшему супругу. Алтын ежится от надрывного плача. Умила припадает к мужу, платье напитывается свежей кровью, нож падает на землю, ладони сжимают милое лицо. Княгиня целует холодеющие губы.

Повелитель смотрит непонимающе, губы медленно раздвигаются:

– Умиля, не плачь, любимая. Он мертв, город разрушен, тебе больше некого любить, кроме меня.

Княгиня с нежностью всматривается в лицо Яромира, пальцы, опустившись на веки, закрывают застывшие глаза. Умила, поцеловав мужа в лоб, утирает слезы. Рядом бубнит Алтын, смысл слов теряется, да и неважно это комариное зудение.

– Любимый мой, – шепчет ласково, гладя бородатую щеку. – Прости меня, я была неверной женой. Надеюсь, на том свете возьмешь хотя бы служанкой.

Тонкие пальцы хватают рукоять ножа, лезвие жадно вгрызается под левую грудь. Умила, вытянувшись в струнку, прижимается к мужу, руками крепко оплетая шею Яромира, со счастливым вздохом замирает.

Алтын захлебывается криком, рот немо раскрыт, как у рыбы на берегу, кровь отхлынула от лица. Меч выпадает из безвольных пальцев, степняк со страшным стоном прижимает ладони к груди, колени упираются в землю. В горле ужасно булькает. Повелитель жалобно скулит, в груди оглушительно лопается. Степняк дергается, словно пронзенный копьем, тяжело заваливается набок, будто сломанная башня.

Темный солнечный луч, брезгливо соскользнув со степняка, жалостливо освещает князя и Умилу: на бледном женском лице застыла улыбка.

Глава двадцать пятая

Солнце весело отражалось от водной зыби, кололо глаза крохотными копьецами. Буслай сердито щурился, отводил взор. Лют тер мокрые глаза, шмыгал носом. Сзади печально ржал Гором, лошадь Буслая фыркала сочувственно.

Хоробр зашел в реку по пояс, толкнул плот на середину. Течение неспешно подхватило, понесло с мрачным достоинством. Броня Стрыя ярко сверкала, сбоку пристроился верный меч. Лицо могучана настолько казалось безмятежным, живым, что сердце Буслая обмерло: ну когда воевода проснется?

Лют вышел на берег, втроем долго смотрели на Стрыя, пока плот не скрылся из виду. Волос-Змей, хозяин водной стихии, упокоит сына как подобает. Буслай хлюпнул носом, отвернулся от солнечной глади, губы скривились:

– Какого ляда здесь позабыл?

Гором согласился недовольным фырком. Лют кивком приветил Вольгу. Волхв зыркнул хмуро: лицо изможденное, печальное.

– Бояре тебя ищут, – сказал Люту. – Крада для Яромира и Умилы готова.

Лют кивнул, молча пошел. Гором прихрамывал следом. Вольга глянул на Буслая остро, гридень скорчил рожу, взобрался в седло, в поле растаял стук копыт.

Лют поглядел на поле, уголок рта дернулся – воронье облепило павших черными копнами: долбили черепа, рвали волоконца мяса. Люди отгоняли их палками, птицы каркали недовольно, взлетали, на землю падали черные перья.

Из разрушенного города вышли люди, вереницы тянулись к свежему холму, где на деревянном помосте лежали князь с княгиней. Нежные женские ручки сцепились на шее с такой силой, что не смогли разнять, так и оставили, намертво прижатой к мужу. При виде счастливой улыбки сердца горожан рвались на части, щеки блестели мокрыми дорожками.

Вольга глянул на угольную гору, глаза Горома полыхнули червью.

– Он говорит, что Стрый обещал тебе отдать, если что случится, – сказал волхв мрачно.

Лют кивнул, припоминая бой с псоглавами, во рту разлилась горечь.

– Да, привалило счастье, – сказал невесело. – Лучше скажи: откуда он взялся?

Гором ржанул недовольно, Вольга усмехнулся злорадно, молвил:

– Было время, мы вместе учились у старого волхва Добровлада. – Волхв хохотнул, глаза затуманились.

Лют спросил непонимающе:

– Добровлад учил коня?

Гором заржал, краснота глаз блеснула весельем. Вольга покачал головой:

– Он не всегда был конем… ну, с виду не всегда, а по уму – да.

Гором заржал злобно, попытался цапнуть волхва за плечо. Вольга небрежно уклонился, продолжил:

– Вот и не удержался, стал ведьмаком. Ладно бы сидел тихо, пакостил по-мелкому, но нет, поперся куда не следовало.

Лют затаил дыхание, распахнул широко глаза, на Горома посмотрел с опаской.

– И что? – спросил он с жадным любопытством.

– Ну что? Попер супротив Волоса, вишь, какой теперь красивый? Раз в год возвращается в человечью личину.

Лют посмотрел с распахнутым ртом. Гором понурил голову, ржанул печально.

– Так и останется до смерти?

Вольга пожал плечами:

– А кто его знает? Но отныне у тебя верный спутник.

Лют представил себя на спине угольной горы, усмехнулся. Вольга глянул на синее безоблачное небо, сощурился, смахнул слезу.

– Говорят, ты не хотел отдавать тело вождя, – спросил он неожиданно. – Почему?

– Моя воля – оставил бы в поле, – сказал Лют зло, – еще бы и порубил на части. Слышал, что говорят наши? Уважают за храбрость, сочувствуют неразделенной любви!

– Так и есть, – кивнул волхв. – Отчего не по сердцу?

– Претит звериная любовь, – сказал Лют честно. – Понимаешь, Яромир – человек, обустраивал княжество, защищал землепашцев, лучших из людей.

Вольга глянул удивленно: хоробр признает, что его занятие не самое лучшее? Лют продолжил:

– Если дурак сравнит дары Умиле, то отдаст предпочтение грудам злата от Алтына, а на сад глянет презрительно.

– А сад ценнее? – спросил волхв с подначкой.

Лют сказал горячо:

– Конечно! Ведь золото и каменья Алтын не создал, не огранил, попросту хозяев ограбил, убил. Так и животные поступают, несут самкам задранного зверя, червячков. А сад он сам посадил, ползал по холму с утра до ночи, грязный от ушей до пят. И еще рычал на меня, когда вызвался помочь. Такого никакой зверь не сделает. Алтын и есть зверь, грязный, дикий, вонючий.