Книга Воспоминания фаворитки [= Исповедь фаворитки ] - Александр Дюма

Благодаря пожертвованиям всякого рода Неаполитанскому королевству удалось набрать армию в 65 000 человек, в то время как, согласно всем донесениям, Франция имела в Риме не более 10 000 войска, которому к тому же не хватало хлеба, обмундирования, обуви; люди третий месяц не получали жалованья, а вся артиллерия состояла из девяти орудий, для которых не было припасов, да и ружейных зарядов в их распоряжении оставалось не более 180 000.

Король и королева были единодушны в своей ненависти к Франции, но король считал нужным выждать и напасть на нее не прежде, чем это сделает сам император, а тот намеревался начать войну только вместе с 40 000 русских, обещанных ему царем Павлом.

Королева же, напротив, хотела атаковать французов, не теряя ни дня. Она была уверена, что со своими 65 000 солдат отвоюет Папскую область, а едва лишь Рим будет освобожден, все народы Италии, по ее мнению, стенавшие под гнетом французов, поднимутся как один и прогонят захватчиков с полуострова.

По этому поводу королева поручила мне исполнять при Нельсоне особую секретную миссию. Он, подобно ей самой, был сторонником немедленной войны. Речь шла о том, чтобы побудить его написать сэру Уильяму или мне якобы конфиденциальное письмо на сей счет, с которым затем сэр Уильям должен познакомить короля.

Нельсон, храбрый воин, был посредственным политиком и совсем плохим писателем. Те четыре-пять десятков писем, что я получила от него за всю жизнь, блистали более искренностью, нежели стилем. Нельсон согласился написать требуемое письмо, но с условием, что ему предоставят готовый текст, а он его только скопирует.

Это было именно то, чего особенно желала королева, не решаясь прямо об этом попросить.

Письмо составляли втроем генерал-капитан Актон, сэр Уильям Гамильтон и королева. Я передала его Нельсону и на другой день получила от него следующее послание, адресованное мне, в сущности же являющее собою сочинение триумфеминавирата, правившего Неаполитанским королевством.

«Неаполь, 3 октября 1798 года.

Дорогая леди,

приверженность, которую Вы и сэр Уильям всегда проявляли по отношению к интересам Королевства обеих Сицилий и монархов, правящих сей державой, открылась мне пять лет назад, и с тех пор, могу заявить со всей прямотой, я не упускал поводов — а они представлялись не единожды — выразить и мою любовь к этой стране.

В силу этой привязанности я не могу оставаться безучастным зрителем того, что происходило и происходит в Королевстве обеих Сицилий, а также приближения бедствий, которое я, даже не будучи политиком, явственно ощущаю, и все по причине своей выжидательной политики — самого пагубного из всех возможных образов действия.

Едва лишь прибыв в здешние воды, я не замедлил убедиться, что сицилийцы, как народ благоразумный и верный своим властителям, питают величайшее отвращение к французам и их идеям. С тех пор как я нахожусь в Неаполе, все донесения, поступающие ко мне, равно как и собственные мои наблюдения, доказывают, что неаполитанский народ жаждет вступить в войну с Францией, которая, как всем известно, набрала армию негодяев, готовых разорить эти края и уничтожить монархию. При таких обстоятельствах, когда к тому же Его Величество король Сицилии располагает армией, готовой начать кампанию в стране, которая, согласно всеобщим утверждениям, желает ее встретить, было бы важным преимуществом не ждать, когда Вам навяжут войну на Вашей земле, а начать первыми, перенеся ее тем самым в отдаленные пределы. Исходя из всего сказанного, я не могу не изумляться, почему неаполитанская армия все еще не движется в направлении Рима.

Полагаю, что прибытие генерала Макка прибавит правительству решимости не терять ни минуты самого благоприятного времени, какое Провидение когда-либо ему даровало, ибо, если дожидаться, пока королевство будет захвачено, вместо того чтобы самим захватить Папскую область, не надобно быть пророком, чтобы предсказать, что держава подвергнется разорению, а монархия падет.

Если король будет и далее придерживаться своей гибельной системы проволочек, я Вам советую сделать некоторые приготовления, чтобы при первой дурной вести, захватив все самое дорогое, взойти на корабль. Тогда уж попечение о Вашей безопасности станет моим делом, так же как забота о спасении нашей любезной королевы и ее семейства.

А пока позвольте заверить Вас, что я неизменно остаюсь верным и преданным слугой Вашей Милости.

Горацио Нельсон».

В письме Нельсона есть фраза, которая должна была показаться читателю непонятной. Я забыла упомянуть, что королева попросила своего племянника императора Австрийского прислать ей генерала Макка, чтобы тот занял должность главнокомандующего в ее армии, и император уступил ей генерала.

Письмо произвело на Фердинанда именно такое впечатление, на какое оно и было рассчитано. Но, тем не менее, он, вопреки обыкновению, остался тверд в одном: вступить в войну не иначе как совместно с императором.

Поэтому было решено, что король напишет своему племяннику письмо, в котором, так сказать, припрет его к стене, чтобы вынудить действовать. С этим письмом, от первой до последней буквы написанным королем собственноручно, был отправлен курьер по имени Феррари, которому поручили передать послание в собственные руки императора и привезти ответ также непосредственно самому королю Фердинанду.

Однако перед тем как отправиться в дорогу Феррари получил от королевы тысячу дукатов за то, чтобы, вопреки приказу, на обратном пути завернуть в Казерту и передать ответ императора ей самой, а не королю.

Еще две тысячи дукатов были обещаны Феррари, когда он исполнит это, причем королева ручалась, что только прочитает письмо и тотчас положит его обратно в конверт.

Таким образом, гонцу обещали щедрую плату за совсем маленькое предательство. Впрочем, Феррари шел на него без колебаний. Ведь он прекрасно знал, что под именем своего мужа страной на самом деле правит королева. Это его весьма успокаивало относительно тех опасностей, что могли бы ему грозить, если бы о его предательстве стало известно.

Итак, Феррари отправился в путь. Мы рассчитали время, которое потребуется для выполнения его миссии: если австрийский император даст ответ без промедления, все предприятие займет дней одиннадцать-двенадцать.

Генерал Макк прибыл в Казерту 8 октября; в четверг он был приглашен отобедать с королем и королевой. Мы, сэр Уильям и я, также получили официальное приглашение на этот обед. Их величества удостоили генерала знаков величайшего уважения, а королева, представляя его Нельсону, сказала:

— Генерал Макк на суше — то же, что мой герой Нельсон на море.

Комплимент был не особенно удачным: сравнению недоставало точности. Нельсон в Тулоне, Кальви, Тенерифе, если и не добился решительного перевеса над противником, вел себя доблестно, а в Абукире проявил не только отвагу, но и гений флотоводца.

Макк же, напротив, где бы ни сталкивался с французами, всюду бывал ими бит, но, несмотря на это, уж не знаю почему, в глазах всей Европы завоевал репутацию величайшего стратега своего времени.