Книга Странствие по дороге сновидений; Середина октября - смерти лучшая пора; Место, где убивают хороших мальчиков; Хризантема пока не расцвела; Старик в черном кимоно; Ниндзя: специальное задание - Леонид Михайлович Млечин

Нирадзаки? — прервал Акидзуки его воспоминания.

Эдогава согласно кивнул. Он отложил в сторону только что законченную маску — женское лицо с приподнятыми бровями и слегка искривленным ртом. Акидзуки узнал маску — в пьесе эта женщина бросается в воду, потому что муж обманул ее, — и вопросительно посмотрел на инспектора.

— Объясните мне, инспектор, что вы хотите узнать у меня.

Сэйсаку Яманэ позвонил младшему брату в управление.

— Кадзуо, к сожалению, мне все же придется уехать в Америку, — почти извиняющимся тоном сказал он.

— Да, но мы же уговорились съездить в воскресенье к матери и попытаться все-таки убедить ее переехать к нам, — удивился Кадзуо.

Сэйсаку пробормотал что-то невнятное.

— Хорошо, — решительно сказал Кадзуо. — Тогда мы хотя бы вместе поужинаем.

Он понимал, что старший брат звонит из лаборатории, и не все можно говорить в присутствии сослуживцев, тем более подчиненных. Кадзуо гордился своим братом: Сэйсаку по праву считался талантливым инженером-судостроителем — в нарушение японских традиций совсем молодым он возглавил в «Исикавадзима-Харима» самостоятельное направление.

По случаю отъезда старшего брата Кадзуо заказал ужин в дорогом ресторане. Обед в таких ресторанах, стилизованных под японские домики конца эпохи сёгуната, стоил не менее пятидесяти тысяч иен. В кабинеты приглашались и хостэсс высшего разряда — женщины, не имеющие ничего общего с проститутками, но способные привести клиента в приятное расположение духа.

Яманэ, правда, обошлись без хостэсс. Они хотели просто поговорить.

— Ты не можешь себе представить, как я гордился, что именно мне поручили эту задачу. Молодым инженерам не хватает самостоятельности, им негде развернуться. Их держат на побегушках, пока их творческий потенциал не увянет. А мне вот повезло.

Обычно умеренный Сэйсаку выпил, раскраснелся, говорил больше и громче обычного.

— Я получил возможность побывать у американцев и поучиться у них. Ведь в этой области нам пришлось начинать с нуля.

Кадзуо слушал вполуха. Он понял, что Сэйсаку действительно необходимо срочно лететь в Штаты, а что касается инженерных дел, то тут младший Яманэ ощущал себя полным профаном.

— Над чем же ты работаешь? — спросил Кадзуо, чтобы показать свою заинтересованность.

Последовал ответ, который Кадзуо совсем не ожидал.

— Я не могу тебе сказать, — Сэйсаку покраснел еще больше. — С меня взяли слово, что я буду сохранять тайну.

— Да, пожалуйста, пожалуйста, — согласился Кадзуо, безмерно удивленный таким поворотом дела. — Так ты работаешь на военных?

Сэйсаку молча кивнул.

По странному совпадению за соседним с Яманэ столиком оказался капитан второго ранга Катаока — молодой и подающий надежды офицер разведки, который курировал судостроение.

Утром этого дня вице-адмирал Тэрада провел у себя в кабинете узкое и секретное совещание. В нем участвовали представитель научно-технического отдела управления национальной обороны, директора и их заместители из двух научно-исследовательских институтов «сил самообороны» — первого, который занимается разработкой корпусов кораблей и корабельным оборудованием, и пятого, отвечающего за создание морских вооружений, а также член совета директоров компании «Исикавадзима-Харима» и Катаока.

На совещании упоминался и Сэйсаку Яманэ. Именно он был посредником в сотрудничестве японских судостроителей с американской судоверфью, которая после соответствующей договоренности на высоком уровне делилась с японскими коллегами секретной технологией. Эта верфь находилась в штате Вирджиния и называлась «Ньюпорт-Ньюс шипбилдинг энд драй док».

Поэтому, услышав в ресторане название этой судоверфи, Катаока, собиравшийся поужинать там с друзьями, обернулся и внимательно посмотрел на говорившего. Катаока сразу узнал Сэйсаку Яманэ.

Миссию в Японии можно было считать оконченной. От Гейтса требовалось раздобыть сведения о ракетном проекте японцев. Вместе с сотрудниками американской военной разведки, работающими в Токио, Гейтс нашел одного конструктора-японца, готового за кругленькую сумму продать нужные документы.

Встретиться с ним должен был Микки Рицци. Должен был…

Несомненно, японская контрразведка узнала, зачем Гейтс и его помощник приехали в страну. Первым убрали Микки Рицци. Теперь очередь за Гейтсом?

Со смешанным чувством удивления и отвращения Гейтс смотрел на тело Микки Рицци. Рицци был профессиональным убийцей, он прошел специальную подготовку в Форт-Брагге (Северная Каролина), где обучали подразделения арамейской секретной разведывательной службы. И тем не менее Рицци, судя по всему, даже не успел приготовиться к отражению атаки.

Гейтс носовым платком протер опорожненные им пивные бутылки, выключатели телевизора и торшера, ручки дверей. Осторожно выглянул в коридор. Он спустился в гараж, вышел на улицу и, сменив три такси, вернулся в гостиницу «Пасифик».

Ему действительно было не по себе. Выбравшись из Вьетнама, Эдвин Гейтс надежно обосновался в разведке. Два года провел в роли помощника военно-морского атташе в американском посольстве в Голландии, работал в разведывательном управлении министерства обороны, сокращенно РУМО.

Военная разведка имела плохую репутацию в вашингтонском разведывательном сообществе, куда помимо ЦРУ и РУМО входили Агентство национальной безопасности, разведывательные службы родов войск, Национальное разведывательное управление (оно ведало спутниками-шпионами), Федеральное бюро расследований, группа исследований и наблюдений государственного департамента, управление разведывательной поддержки министерства финансов (экономическая разведка), одно из подразделений министерства энергетики, следящее за созданием атомного оружия за рубежом и за его испытаниями, управление по борьбе с распространением наркотиков, обладающее сетью агентов за рубежом.

РУМО коллеги именовали «загородным клубом», «домом для престарелых» и почему-то «командой таксистов». РУМО подчинялось двум хозяевам — комитету начальников штабов и Пентагону, которые были получателями ежедневной информационной сводки — менее интересной, чем сводка Центрального разведывательного управления.

По заведенной кем-то системе, офицеры служили в РУМО два-три года, потом возвращались в свой род войск. Естественно, они больше думали о последующем назначении, чем о работе, старались избегать принятия серьезных решений, долговременных разведывательных операций. Другая слабость РУМО — армейский принцип «будет сделано». Офицеры разведки, получая приказание, боялись признать, что не в состоянии его выполнить; результаты были плачевными. Гейтс быстро понял, что работа в РУМО носит в основном бумажный характер: надо знать, какую бумагу придержать, на какую быстро отреагировать, уметь выяснить, что именно хочет генерал увидеть в докладе, который только что поручил составить.

Гейтс создал себе репутацию активного человека, он меньше других сидел на своем месте и был переведен с повышением в разведку ВМФ. Когда в Арлингтоне сформировали штаб секретной разведывательной службы армии, — Пентагон хотел иметь свои, независимые от ЦРУ, подразделения оперативников — подполковника Гейтса откомандировали туда в роли представителя управления военно-морской разведки. Учебные планы, составленные арлингтонским штабом, включали в себя не только обычные дисциплины — взрывное дело, приемы рукопашного боя, изучение всех видов стрелкового оружия, прыжки с парашютом. Особое внимание уделялось психологической подготовке.

По заказам секретной разведывательной службы в Калифорнийском университете полным ходом шли исследовательские работы в области генной инженерии. В штабе ходили слухи, что Пентагон требует от ученых выведения особой человеческой особи,