Книга Сердце меча - Ольга Чигиринская

— Он, как и я, к вашим услугам, — Моро сделал изящный жест палочками для еды. — Вам понравился его танец? Он стал танцевать гораздо лучше за прошедшие годы, и вообще похорошел. Если вы хотите — давайте заключим эту сделку сейчас, пока я еще не привык к нему заново.

Ирис поднял голову и глаза его влажно заблестели, но Моро этого не заметил.

— Хорошо, — согласился Керет. — Я бы хотел еще поговорить с вами наедине после ужина.

— Хоть сейчас, — Моро отложил палочки.

— Нет, нет. Я вижу, как вы устали.

— Макияж сеу Лесан явно наносил по дороге, — добавила Аэша Ли. — Неужели вы прямо с корабля?

— Не совсем, — ответил Моро. — Я размещал гостя в своем загородном маноре. Некоего Джориана, капитана рейдеров. Он будет моим свидетелем по делу о штурме манора Нейгала.

— Да, ему, пожалуй, лучше в городе не появляться, — усмехнулся Рихард.

— Если Солнце позволит мне, я бы хотела перехватить у него право побеседовать наедине с капитаном Лесаном, — сказала Лорел. — Наша беседа будет недолгой.

— Да, пожалуйста, — согласился юный император. Все присутствующие заметили, что он несколько мечтателен.

— Шнайдеры неплохо устроились, — шепнула Бастиану Кордо Огаста Блор, глава клана Сутху. — Если они выдадут свою девчонку за Керета — их нельзя будет сдвинуть с их места мегатонным импульсом. А Керет явно повелся.

— Давайте обсудим это в другое время и в другом месте, — краем рта ответил Кордо. Свою войну с Проектом он уже проиграл — образец генома девчонки наверняка взяли первым делом и поместили в хранилища лабораторий Совета Мира. Теперь ему было, в общем, все равно, что выжмут Шнайдеры из брака. Он был начисто лишен политических амбиций и знал, что жив только поэтому, а еще — потому что война с Империей длится. А еще он знал, что теперь пилоты перестанут быть кастой избранных свыше, что их будут строгать, как гемов — неужели Шнайдерам непонятно, как унизительно это для людей и как кощунственно по отношению к судьбе? А что ж, доживем и до пилотов-гемов… Кордо надеялся, что на его веку этого не случится — как-никак, ему было за девяносто, он пережил четверых сёгунов. Нужно умереть прежде, чем пятый погубит дом Рива.

Надо отдать Шнайдеру должное — он был превосходным воином. Кордо не жалел бы о тех годах, когда он растил и учил этого веселого и злого щенка, если бы не Проект. Бон верно выбрал себе преемника на грядущее военное время, но вот Проект он недооценил, потому что не верил в то, что пилота можно сделать, что невероятное, почти мистическое пространственное чутье программируется генами.

Если бы Кордо читал Деяния Апостолов, он бы сравнил Бона с Гамалиилом[40]. Если бы Кордо чуть получше знал историю Старой Земли, он бы заметил также, что толерантность Гамалиила через тысячу лет вышла евреям боком, а в случае с успехом Проекта и тысячи лет не понадобится — все решится в течение трех-четырех поколений.

Бон же счел, что если пилота делает пилотом только судьба (а он в это свято верил) — то пусть женщины немного побалуются генетикой, вреда от этого не будет, а если это все-таки гены — то технология их программирования должна оказаться в руках у Рива в первую очередь, а потом уже — как судьба решит.

Для Кордо дом Рива был смыслом жизни, а дом Рива только тогда был домом Рива, когда в его сердцевине находилась каста одаренных, избранных. Каста пилотов. Без этого Рива — не Рива, как оседлый цыган — не цыган, как отступивший от Яхве еврей — не еврей. Сам Кордо пилотом не был, но он был намерен охранять этот институт так же ревностно, как правоверный иудей — институт левирата.

Он подсел к доевшему свой ужин Моро, не обращая внимания на то, что тот обещал свое время сёгунше и Солнцу. Он вообще не мог воспринимать императорский дом всерьез — что эту куколку Иннану, что ее сына. Аттар, отец Керета, был говном, и дед Керета, Экина, тоже был говном, и вообще императоры изговнились с тех пор, как их взяли в свои бархатные лапки Адевайль. Если Шнайдерам охота ломать перед мальчишкой комедию, делая вид, будто он что-то собой представляет — то пусть их.

— Ну что, ты доволен тем, что сделал?

— Да, конечно, — нагло ответил синоби. — Вы же знаете, суб-адмирал, что спасение потерянных детей — моя специальность.

— А что станет со всеми нами — на это тебе наплевать?

Моро поддел палочками с блюда кусок нежной свинины, собрал им столько кисло-сладкого соуса, сколько на нем поместилось, бросил в рот и начал почти демонстративно жевать.

— Вы маловер, суб-адмирал, — сказал он, прожевав мясо и промакнув губы салфеткой. — И это от того, что вы сами не пилот. Вы не знаете, как мало зависит от результатов теста и как много — от того, чем полна и насколько крепка душа человека. Вы можете верить только цифрам — извольте, вот вам цифры: из пятисот человек, проходящих пилотские тесты, только тридцать становятся пилотами. Остальные не могут выдержать тренировок. Если бы вас при помощи шлема отключили от этой реальности, от собственных органов чувств — через час вы сошли бы с ума. Пилот начинает прыжок с того, что познает ужас небытия всем, что остается в этот момент от его сознания. Мужество, которое ему требуется, не вырастишь методом генной инженерии. Генокомплекс пилота был инсталлирован четырем эмбрионам — пилотом стала одна Элисабет. Сейчас Лорел и ее подружки из Колыбели начнут ковыряться в геноме Бет, пытаясь выяснить, какие именно сочетания генов Бона, Лорел и инсталлированного комплекса сделали из нее пилота — и ни к чему не придут, потому что пилотом ее сделал мальчишка, в которого она влюблена, а все остальное только помогло ей пройти тесты.

— Болтовня, — поморщился Кордо. — Которую я уже слышал от Бона. Постельная философия.

— Если это все, что вы хотели мне сказать, — Моро приподнял кубок, и Ирис тут же наполнил его. — То позвольте мне вас покинуть. Я должен идти служить моей госпоже и моему Императору.

— А пороху хватит обслужить обоих? — фыркнул Кордо, поднимаясь и отдавая поклон — Лорел приближалась к ним. Со стороны человеку, не слышавшему разговора, могло бы показаться, что расстаются два добрых друга, и младший исполнен к старшему почти сыновнего почтения, а старший к младшему — слегка покровительственного уважения.

Когда Лорел подошла, Моро сказал ей — чуть громче, чем нужно:

— Какая жалость — наблюдать, как стареют и теряют разум такие достойные люди.

— Что тебе сказал старый пердун? — тихо спросила Лорел, улыбнувшись.

— Пустяк. Итак, пленники устроены в моем маноре.

— Я это поняла по твоим словам.

— Мой эконом показал им сцену встречи Элисабет в глайдер-порту. Пусть леди Констанс утешится тем, что ее приемная дочь жива и знает, что она потеряна для нее.