Книга Воин кровавых времен - Р. Скотт Бэккер

— Прекрати! Я приказываю!

— Как ты наказывал Куссалта, как наказываешь…

— Хватит, хватит, хватит! Они сказали, что ты так и сделаешь! Они меня предостерегали!

— Верно. Они предостерегали тебя против истины. Против того, чтобы ты попал в сети Воина-Пророка.

— Как ты можешь это знать? — выкрикнул Саубон, охваченный недоверием. — Как?

— Могу, потому что это Истина.

— Тогда к черту ее! К черту истину!

— А как же твоя бессмертная душа?

— Пусть будет проклята! — вскочив, взревел Саубон. — Я выбираю это… выбираю это все! Проклятие в этой жизни! Проклятие во всех иных! Мучения поверх мучений! Я вынес бы все, лишь бы один день побыть королем! Я готов увидеть тебя изломанным и окровавленным, если это означает, что я смогу сидеть на троне! Я готов увидеть, как вырвут глаза Богу!

Последний выкрик гулко разнесся по огромному залу и вернулся обратно к Саубону навязчивым эхом: богу-богу-богу-богу…

Саубон упал на колени перед собственным троном, чувствуя, как жар Королевских Огней жалит мокрую от слез кожу. Послышались крики, лязг доспехов и оружия. Стражники ринулись в зал…

Но Воина-Пророка и след простыл.

— Он… он не настоящий! — пробормотал Саубон. — Он не существует!

Но кулаки, унизанные золотыми кольцами, продолжали опускаться. Они никогда не остановятся.

Он целыми днями сидел на террасе, затерянный в мирах, которые исследовал во время транса. На восходе и на закате Эсменет приходила к нему и приносила чашу с водой, как он распорядился. Она приносила и еду, хотя об этом он не просил. Она смотрела на его широкую, неподвижную спину, на волосы, которые трепал ветерок, на лицо, освещенное закатным солнцем, и чувствовала себя маленькой девочкой, преклоняющей колени перед идолом, предлагающей дань чему-то чудовищному и ненасытному: соленую рыбу, сушеные сливы и фиги, пресный хлеб — этого хватило бы, чтобы учинить небольшой мятеж в нижнем городе.

Он ни к чему не прикасался.

Потом однажды на заре она пришла к нему, а его не оказалось на месте.

После отчаянной беготни по галереям дворца она отыскала его в их покоях; растрепанный, он шутил с только что вставшей Серве.

— Эсми-Эсми-Эсми, — надув губы, протянула Серве; глаза у нее были припухшими после сна. — Ты не могла бы принести мне маленького Моэнгхуса?

На радостях забывшая рассердиться Эсменет нырнула в детскую и вытащила темноволосого младенца из люльки. Хотя ошарашенный взгляд малыша заставил ее улыбнуться, она поймала себя на том, что от зимней синевы его глаз ей становится не по себе.

— Я как раз говорил, — сказал Келлхус, когда она передала ребенка Серве, — что Великие Имена и должны были вызвать меня…

Он поднял окруженную сиянием руку.

— Они хотят вести переговоры.

Конечно же, он и словом не обмолвился о результатах своей медитации. Он никогда этого не делал.

Эсменет взяла его руку и села на кровать, и лишь после этого до нее дошел весь смысл сказанного.

— Переговоры?! — внезапно воскликнула она. — Келлхус, они вызывают тебя, чтобы приговорить!

— Келлхус! — позвала Серве. — Что она такое говорит? Что эти переговоры — ловушка!

Эсменет сурово посмотрела на Келлхуса.

— Ты же знаешь!

— Как ты можешь так говорить?! — изумилась Серве. — Все любят Келлхуса… Все теперь знают!

— Нет, Серве. Многие ненавидят его — очень многие. Многие желают его смерти!

Серве рассмеялась — рассеянно, как умела она одна.

— Эсменет… — произнесла она так, словно разговаривала с ребенком.

Она подняла маленького Моэнгхуса в воздух.

— Тетя Эсми забыла, — проворковала она. — Да-а-а. Она забыла, кто твой папа!

Эсменет смотрела на нее, утратив дар речи. Иногда ей больше всего на свете хотелось свернуть девчонке шею. Как? Как он может любить эту жеманную дурочку?

— Эсми… — произнес вдруг Келлхус.

От предостережения, прозвучавшего в его голосе, сердце Эсменет заледенело. Она повернулась к нему, воскликнув глазами: «Прости меня!»

Но в то же время она не могла сделаться менее резкой — только не сейчас.

— Скажи ей, Келлхус! Скажи ей, что может произойти! «Опять?! Нет!»

— Выслушай меня, Эсми. Другого пути нет. Нельзя допустить, чтобы заудуньяни и ортодоксы принялись воевать между собой.

— Даже из-за тебя? — выкрикнула Эсменет. — Все Священное воинство, весь город — не более чем жалкие крохи по сравнению с тобой! Разве ты не понимаешь, Келлхус?

Весь ее запал вдруг растворился во внезапной боли и опустошении, и Эсменет сердито вытерла слезы. Происходящее было слишком важным, чтобы тратить время на плач. «Но я так много потеряла!»

— Разве ты не понимаешь, насколько драгоценен? Подумай о том, что говорил Акка! А вдруг ты действительно единственная надежда этого мира?

Келлхус взял ее лицо в ладони, провел большим пальцем по брови и задержался на виске.

— Иногда для того, чтобы достичь цели, нужно пройти через смерть.

Эсменет представила себе Шиколя из «Трактата», умалишенного ксерашского короля, велевшего казнить Последнего Пророка. Она представила себе его позолоченную бедренную кость, орудие правосудия, которое до нынешних дней оставалось в мире айнрити самым ярким символом зла. Что там Айнри Сейен сказал безымянной любовнице короля? Что иногда гибель ведет на небеса?

«Но это же безумие!»

— Кратчайший Путь, — сказала Эсменет и сама ужаснулась прозвучавшему в голосе высокомерию, от которого на глаза наворачивались слезы.

Но на его лице, обрамленном светлой бородой, засияла улыбка.

— Да, — кивнул Воин-Пророк. — Логос.

— Анасуримбор Келлхус, — нараспев произнес Готиан сильным, хорошо поставленным голосом, — настоящим я объявляю тебя лжепророком и самозванцем, незаконно заявившим о принадлежности к касте воинов. Совет Великих и Меньших Имен постановил наказать тебя так, как это предписано Писанием.

Серве услышала пронзительный вопль, перекрывший оглушительные выкрики, и лишь потом осознала, что это кричит она сама. Моэнгхус у нее на руках захныкал, и Серве машинально принялась укачивать его, хотя была слишком напугана, чтобы ворковать над малышом. Сотня Столпов обнажила мечи и взяла их с Келлхусом в кольцо, обмениваясь яростными взглядами со шрайскими рыцарями.

— Вы никого не можете судить! — проорал кто-то. — Только Воин-Пророк изрекает приговор Божий! Это вы виновны! Это вас надлежит наказать!

— Лжепророк! Лжепророк!..

Обвинения. Проклятия. Причитания. Воздух звенел от криков. Сотни людей собрались у разрушенной Цитадели Пса, чтобы послушать, как Воин-Пророк ответит на обвинения Великих и Меньших Имен. Нагревшиеся на солнце черные руины высились над ними: обломанные закопченные стены; фундамент, засыпанный обломками; бок обрушившейся башни, голый и округлый на фоне руин, смахивающий на бок всплывшего подышать кита. Люди Бивня теснились на всех свободных участках склона. На каждом свободном пятачке земли толпились люди, потрясающие кулаками.