Книга Письма. Том III (1936) - Николай Константинович Рерих

но именно как нашу твердую и непоколебимую декларацию в том, что мы считаем Музей со всем его содержимым собственностью нации. Наверное, злоумышленники в желании все разрушить будут напирать на то, что Правительство не прислало письменного ответа на декларацию. Но если наши юристы внимательно прочтут текст декларации, то они убедятся в том, что она и не требовала никакого ответа, ибо ЭТО БЫЛА ДЕКЛАРАЦИЯ, а не просьба. Если бы Правительство было вообще против декларации, то в таком случае оно бы и уведомило нас письменно. Но ведь этого не было, и таким образом уже семь лет декларация была в силе, ничем и никем не опровергнутая. Вы отлично помните, что мы все единодушно подписали эту декларацию, именно понимая ее как таковую, а не в каких-либо просительных выражениях. Отлично помню, что Морис заботился именно о такой редакции декларации. Вдумались ли наши юристы о декларации вообще и о том, что она является прочною защитою Музея?

Получили Вашу телеграмму о продолжении инджанкшэн. Премного удивляемся, что такой большой бонд должен быть с Вашей стороны, тогда как в апелляционный суд шли не Вы, а противники. Конечно, отсюда трудно судить о законодательных и судейских обычаях, и потому предоставляем это суждение местным юристам. В этой же телеграмме мы еще раз упомянули о том, что доверяем суждению Брата (Шу[льца]). Доброжелательство его несомненно, а житейская опытность его большая. По-прежнему процесс будет затяжным. Если и не будем отказываться от судоговорения, то темп его, наверно, не будет намеренно ускоренным. Ведь нужно будет пользоваться всеми вновь возникающими возможностями. Ведь все доводы злоумышленников построены на лживых подтасовках, но на каждую из таких темных выдумок можно найти ясные и светлые факты. Если бы кто-то стал говорить о том, что злоумышленники в чем-то разочаровались, то на это имеются точные ответы — по каким причинам это странное разочарование произошло именно тогда, когда окончился ресивер[шип] и можно было захватническим путем исключить всех учредителей дела. Ведь только слепой не видит, насколько все было давным-давно со стороны злоумышленников подстроено и какие заблаговременные меры были ими принимаемы. С нашей общей стороны было полнейшее доверие (как и полагается в общественных делах), а со стороны злоумышленников было уже давнее злонамерение и брич оф трест. Не может быть такого законодательства, в котором бы не было ограждено доверие. Если лицо, имеющее полную доверенность, злоупотребляет доверием своего доверителя, то ведь это по всем законодательствам является особенно тяжким преступлением. Если бы такое злонамеренное лицо употребило голос своего доверителя в свою своекорыстную пользу, то ведь можно же сказать о том, что именно произошло преступное злоупотребление. Если Морис был заставлен подписать, не читая, какой-то документ, то ведь имеет же он право заявить свой протест, видя, что его доверие было обращено преступно.

Посылаю Вам мою статью памяти Лукина[571]. Можете не печатать ее, но прочесть на Вашем внутреннем собрании в день его смерти в конце марта. Будем отмечать всякое доброе сотрудничество. Как устраивается выставка в Бостоне? Здесь очень ждут в журналах сведений о ней. Ведь ее внутреннее значение, как выражение общественного мнения, весьма велико. Хорошо, что теперь уже все друзья съехались, и [к] инкорпорированию Общества, а также и к первому его собранию уже можно иметь сбор всех полезных сил. Не знаем, как у Вас решено с членскими взносами, но, думается, такой взнос должен быть очень маленьким, чтобы он не явился препятствующим началом. Ведь и алумни, и члены Комитетов могли бы быть именно членами Общества. Кроме того, членами могут быть и организации как таковые, например, Спиноза и т. п. У нас имеется с прекрасною надписью книга бостонского поэта Натана Доле. Где он теперь? Если он все еще в Бостоне, то ведь такие люди весьма полезны для выставки. Вообще, там было много друзей — следовало бы отеплить их сердца.

Шлем мысли о конечной победе.

Всегда в сердце и духе [с Вами],

Е. и Н. Р.

200

Н. К. Рерих — Р. Я. Рудзитису

26 октября 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

Родной Рихард Яковлевич,

Прилагаю при сем статью, посвященную памяти Феликса Денисовича. По моей привычке все полезное не должно быть отложено. Полагаем, что эта памятная книга будет по-латышски, и потому предчувствую, как прекрасно Вы переведете мою статью. Конечно, если найдете нужным дать ее куда-то в прессу и по-русски — все это предоставляю Вашему усмотрению. Скажите, пожалуйста, Ф. А. Буцену, что еще недавно с ведома митрополита Евлогия была издана в Париже книга проф[ессора] Карсавина об отцах церкви, и, конечно, в ней было отведено видное место Оригену. Никто за это Карсавина не называл безбожником. Странные вещи творятся. Казалось бы, все митрополиты молятся одному Христу, а между тем указания их совершенно противоречивы. Впрочем, и иерархически, и по возрасту митрополит Евлогий гораздо старше всех прочих митрополитов. Я лично знаю его, так же как и недавно умершего Антония, уже более двадцати восьми лет. Думаю, что иерархия должна быть во всем соблюдаема. Еще раз прошу, поясните нам, о каких именно властях писал Ф. А., поминая такие невежественные выклики о жидовстве.

На обороте, повторяем, письмо, посланное два дня тому назад, ибо в тот день нельзя было отправить заказною почтою.

Всегда радуемся Вашим вестям и еще раз шлем Вам, Вашей семье и всем друзьям наши сердечные приветы.

Сердцем и духом с Вами.

201

Е. И. Рерих, Н. К. Рерих — З. Г. Лихтман, Ф. Грант, К. Кэмпбелл и М. Лихтману

30 октября 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

№ 113

Родные наши Зин[а], Фр[ансис], Амр[ида] и Мор[ис],

Получилось письмо Мор[иса] от 28 сент[ября] до 6 окт[ября] с письмами Кл[айд] и Дор[ис]. Пусть Мор[ис] передаст им наши лучшие пожелания успеха их благим начинаниям. Всякое культурное дело требует большого внимания, осмотрительности и сердечности, чтобы зерно посеянное могло дать ростки. Будем ждать вестей.

Итак, опять Вы все вступили в полосу усиленного действия. Невозможно допустить хотя бы на минуту, что подписи Ваши, насильственно от Вас добытые, не могли быть Вами теперь опротестованы. Если кто-либо невольно вовлекается преступником в содействие ему и затем узнает, что произошло злоупотребление его доверием и лицо, вовлекавшее его, оказалось преступным, то должно же остаться право опротестовать это вынужденное содействие. Если в первой фазе судебного разбирательства речь должна идти лишь о шерах, то настанет и следующая фаза, при которой непременно появится необходимость опротестовать всякие вынужденные и обманным путем полученные подписи или