Книга «Князья, бояре и дети боярские» - Михаил Бенцианов

Близость к великокняжескому окружению, широкие возможности для карьерного роста и личного обогащения привели к тому, что эта социальная ниша начала заполняться выходцами из служилых фамилий. Некоторые из великокняжеских дьяков первой половины XV в. отличались видным происхождением. Уже упомянутый Ф. Дубенский принадлежал к известной фамилии. Крупным землевладельцем был И.В. Кулударь Ирежский. Эта тенденция была продолжена в последующие годы. Среди дьяков Ивана III находились Ф. и И. Волк. Курицыны, А. Безобразов, В. Долматов и его сын Василий Третьяк, И.Ф. Кобяк Наумов, Н. Губа и Т.С. Моклоковы, И.И. Телешов, В.И. Нефимонов, Л.А. Ярославов, которые были связаны с фамилиями, представленными в составе Государева двора. Впечатляющим был и состав дьяков удельных князей, где присутствовали представители боярских (И.Д. Ципля Монастырев, Ф. Мячков) и княжеских (князь В.И. Капля Ухтомский) фамилий[119].

Некоторые из дьяков начинали свою службу в качестве дворовых детей боярских. Можайский вотчинник и по совместительству дьяк В. Долматов играл активную и не свойственную для приказных деятелей роль в «странной» войне с Литвой. Он «держал от себя» несколько пограничных вяземских волостей. Его сын В. Третьяк, известный впоследствии дьяк, в 1492 г. был приставом у литовского посольства. В 1493 г. он входил в состав посольства к Конраду Мазовецкому, а в 1495 г. вместе с братьями участвовал в новгородском походе «миром». Н.С. Губа Моклоков в 1495 г. входил в свиту великой княжны Елены. Л.А. Ярославов в качестве ярославского «боярина» получил в 1464 г. жалованную грамоту на свои земли. М.Ф. Карачаров был «паробком» Михаила Верейского. В 1499 г. уже на великокняжеской службе он ездил с посольством к римскому папе. И.Д. Ципля Монастырев в составе верейского двора держал в кормлении Федосьин городок в Белозерской земле[120].

Затянувшаяся дискуссия о происхождении дьяков завершилась признанием преобладания среди них выходцев из «честных» фамилий. Многие дьяки принадлежали к семьям, которые не слишком высоко котировались в служебном отношении. Для них новая роль, как верно заметил А.Ю. Савосичев, обеспечивала «социальный лифт», позволяя в течение жизни одного поколения резко повысить свой статус и обеспечить высокое положение для следующих поколений. В этом отношении дьяческая служба рассматривалась как временная уступка. Несмотря на перспективы делопроизводственной карьеры, сыновья многих дьяков служили в дальнейшем в качестве дворовых детей боярских. Эта тенденция наметилась достаточно рано. Уже во время новгородского похода «миром» 1495 г. в свите Ивана III присутствовало сразу несколько сыновей дьяков: К. и И.Я. Кочергины, Ф. и А. Леонтьевы, Я. и С. Одинцовы-Дьяконовы, В. Третьяк, Тучко, М., Ф. и Дичко В. Долматовы[121].

При отборе детей боярских в состав Государева двора могли играть роль и патрон-клиентские отношения. Близость тиуна Оладьи Шишмарева к всесильному князю И.Ю. Патрикееву, возможно, привела к выполнению его сыном Беглецом нескольких придворных поручений. В 1492 г. он был приставом у имперского посольства, а в 1494 г. входил в состав большого посольства в Великое княжество Литовское[122].

Во многих отношениях Государев двор в конце XV в. оставался личным двором великого князя, состав которого он формировал исходя из собственных пристрастий. В его составе были представлены лица, не отличавшиеся знатным происхождением и зачастую не имевшие военного или управленческого опыта. Экспериментальный характер Государева двора способствовал последующим изменениям его состава. Многие из дворовых детей боярских конца XV в., промелькнув на страницах летописей, разрядных или посольских книг, впоследствии не привлекались к выполнению придворных служб. Прагматизм московского правительства способствовал ротации. «Отбраковке» подверглось значительное число фамилий. Отсутствие в дворовых списках некоторых фамилий часто было вызвано понижением их статуса. Юшка Владыкин в 1500 г. присутствовал на свадьбе князя В.Д. Холмского. В актах Суздальского уезда он фигурировал в качестве местного «боярина». Здесь же в последующие десятилетия известны были его сыновья. В 1550-х гг. потомки Ю.Н. Владыкина действовали в том же уезде, хотя и не были заметны в служебном отношении[123].

Вне зависимости от личных симпатий и антипатий лиц, приближенных к московскому трону, и самого государя всея Руси, в первую очередь в состав Государева двора при массовом отборе попадали наиболее видные по своему происхождению, родственным связям и служебным показателям лица, пользующиеся авторитетом среди населения их уездов.

Особое внимание уделялось княжествам, недавно потерявшим свою независимость. Среди удельных князей современников Ивана III его постоянными союзниками были братья Юрий Дмитровский и Андрей Вологодский. Не проявлял строптивости также престарелый Михаил Верейский. Присоединение их княжеств к великокняжеской территории обошлось без каких-либо эксцессов. Представители этих удельных дворов быстро нашли место в придворном окружении, где заняли достаточно видные позиции. Бывший дмитровский боярин А.И. Старков уже в 1475 г. ездил с посольством в Крым. В.Ф. Сабуров в 1478 г. был одним из воевод в новгородском походе. Наиболее успешную карь еру сделал при дворе Ивана III И.В. Ощера. В 1470–1480-х гг. он был наместником Коломны и Старой Русы, а в начале 1490-х гг. управлял Великим Новгородом. В летописном рассказе о «стоянии на Угре» его имя упоминалось среди ближайших советников. Заметными лицами в окружении Ивана III были дети дмитровских бояр С.И. Воронцов, И.В. Шадра Вельяминов (окольничий конца 1490-х гг.). Князь В.В. Ромодановский, бывший доверенный боярин Михаила Верейского, в 1490 г. ездил с посольством в Крым. Несколько раз он встречался среди воевод, а позднее достиг звания окольничего[124].

Больше проблем доставлял Андрей Углицкий. Его двор мог стать инициатором междоусобной распри, в традициях бушевавшей некогда Феодальной войны. В 1480 г. во время конфронтации братьев бояре и дети боярские этого князя «и з женами и з детми и с людьми» отправились к границам Великого княжества Литовского. Еще до ликвидации углицкого удела был инициирован переход некоторых его «вассалов». В 1487 г. наместником во взятой русской армией Казани был посажен Д.В. Шеин-Морозов. Позднее он неоднократно получал воеводские назначения. Его родственник Д.Д. Морозов, ранее наместник в удельном Звенигороде, в качестве боярина присутствовал на судах у Ивана Молодого в Переславском уезде. Уже после «поимания» Андрея Углицкого его бывший боярин М.К. Беззубцев в 1498/99 г. был одним из воевод в походе на Казань. Воеводой невысокого ранга промелькнул в разрядах И.Б. Образец Синего. На службе у Ивана III отметились и некоторые дети боярские из углицкого двора[125].