Книга Круглый дом - Луиза Эрдрих

Отец отправился на кухню налить себе еще кофе. А я как завороженный смотрел на дело.

Наверное, именно тогда я и заметил, что на каждой странице распечаток недавних решений отца стояла его собственноручная подпись авторучкой с голубыми чернилами. У него был аккуратный почерк, почти каллиграфический, и выведенные в старомодной манере буквы выстраивались точно паутинка. С тех пор я запомнил две характерные для судей особенности. Все они держали собак, и у всех была какая-то запоминающаяся причуда. Вот как эта авторучка с голубыми чернилами, хотя дома отец всегда пользовался шариковой ручкой. Я раскрыл последнюю папочку на письменном столе и углубился в чтение.

1 сентября 1974 года

Френсис Уайтбой (истец)

против

Асиджинэка, полиции племени и Винса Мэдвезина (ответчики)

Уильям Стерн – адвокат истца,

Джоанна Кер-де-Буа – адвокат ответчиков.

13 августа 1973 года в старом круглом доме, расположенном севернее озера Резервейшн, проходил обряд Трясущейся палатки. У оджибве обряд Трясущейся палатки считается одной из самых почитаемых священных церемоний, и, не вдаваясь в подробности, следует сказать, что данный обряд служит для исцеления просителей и для решения вопросов, касающихся общения с духами.

В тот вечер на обряде присутствовало более ста человек, кое-кто из них, стоящих рядом с толпой, распивал спиртное. Одним из пьющих был Хорэс Уайтбой, брат Френсиса, истца в этом деле. Распорядитель обряда Асиджинак обратился к Винсу Мэдвезину, сотруднику местной полиции племени, с просьбой обеспечить безопасность церемонии. Винс Мэдвезин попросил Хорэса Уайтбоя и других, распивавших вместе с ним, покинуть территорию.

В индейской культурной традиции считается неприемлемым, даже оскорбительным, распивать спиртное во время обряда Трясущейся палатки. И Мэдвезин действовал надлежащим образом, попросив распивающих уйти. Несколько пьющих, осознав, что они грубо нарушили священный этикет, незамедлительно покинули церемонию. Свидетели видели, как Хорэс Уайтбой со своими собутыльниками покинул священное место и нетвердой походкой ушел по дороге. Однако, по утверждениям ряда свидетелей, дух в палатке, где в тот момент находился Асиджинак, предупредил вступивших с ним в контакт, что Хорэс Уайтбой в опасности.

На следующий день после церемонии Хорэс Уайтбой был обнаружен мертвым. По-видимому, он отделился от группы собутыльников, повернул назад и попытался вернуться к ритуальному дому. У подножия холма он, по-видимому, решил прилечь. Его обнаружили в кустах лежащим на спине и захлебнувшимся собственной рвотой.

Френсис Уайтбой, брат Хорэса, обвинил в халатности Асиджинака (который находился в палатке и узнал от духов, что Хорэсу грозит опасность) и Винса Мэдвезина (который в тот день не был на службе и оказывал услуги по обеспечению безопасности церемонии бесплатно).

Суд нашел, что единственной обязанностью Асиджинака было дать возможность духам озвучить, посредством его присутствия в палатке, то, что им было известно. И эту обязанность он выполнил.

Действия же Винса Мэдвезина по обеспечению безопасности во время обряда Трясущейся палатки были надлежащими, и поскольку он не находился на службе и его работа не оплачивалась, данный иск не может быть предъявлен полиции племени. Обязанностью Мэдвезина было должным образом предупредить распивавших спиртное людей. Он не несет ответственности за действия распивавших.

Человек, допившийся до ступорозного состояния, всегда рискует стать жертвой случайной смерти. Смерть Хорэса Уайтбоя, хотя и является трагическим происшествием, стала результатом его собственных действий. Хотя сострадание алкоголикам должно быть нормой человеческого отношения к ним, закон не требует заботиться о них, как о малых детях. Смерть Хорэса Уайтбоя произошла вследствие его поведения, и его судьба была определена его собственными решениями.

Суд вынес решение в пользу ответчиков.

– Почему ты отложил эту папку? – спросил я отца, когда он вернулся.

Было уже поздно. Отец сел за стол, глотнул кофе и снял очки для чтения. Потом потер глаза и брякнул, не думая – наверное, от усталости:

– Из-за круглого дома.

– Из-за старого круглого дома? Это там произошло?

Он не ответил.

– То, что с мамой произошло, – это там случилось?

И опять нет ответа.

Он отодвинул бумаги, встал. Свет упал ему на лицо, и морщины резко очертились, превратившись в трещины на коже. Он выглядел тысячелетним старцем.

Глава 4

Громким шепотом

Каппи был тощим парнем с большими ручищами и покрытыми шрамами костистыми ступнями, при этом у него были рельефные скулы, прямой нос, большие белые зубы и глянцевитые волосы с длинной челкой, прикрывавшей один карий глаз. Поврежденный карий глаз. Девчонки обожали Каппи, даже при том, что его скулы и подбородок были вечно исцарапаны, а одна бровь рассечена белым шрамом – в том месте, где ему в детстве камень раскроил лоб. Он ездил на ржавом синем велосипеде с десятью скоростями, который Доу нашел около католической миссии. Весь их дом был завален всевозможными инструментами, и Каппи постоянно чинил свой велик. Тем не менее работала у него только одна скорость. А ручные тормоза отказывали в самый неожиданный момент. Поэтому, когда Каппи гнал на велике, он был похож на подростка-паука, крутившего педали так быстро, что ног не было видно. Время от времени он опускал обе ноги к земле и ими тормозил или, если это не помогало, совершал самоубийственный прыжок из седла вбок, через раму.

У Энгуса был видавший виды розовый ВМХ, который он все собирался перекрасить, пока не осознал, что этот дурацкий цвет оберегал велосипед от угона. У Зака велосипед был новый, крутого черного цвета. Велик ему подарил отец, вернувшийся после двухлетнего отсутствия. Поскольку по закону мы не могли ездить по дорогам (хотя, естественно, мы ездили, когда нужно было), велики давали нам свободу. Мы не зависели ни от тачки Элвина, ни от лошадок Уайти, хотя мы и на лошадях ездили, если была такая возможность. И нам не нужно было просить Доу или мать Зака подбросить нас туда-то или туда-то, что особенно было ценно в первое утро после окончания занятий в школе, потому что они бы все равно не отвезли нас, куда мы хотели.

Зак, который регулярно слушал радиоприемник отчима, настроенный на полицейскую волну, сообщил мне, где было совершено нападение на маму. В круглом доме для обрядов. К этой старой бревенчатой постройке на дальнем берегу озера Резервейшн вела широкая лесная дорога. Рано утром я встал и тихонько оделся. На цыпочках спустился вниз и выпустил Перл. Мы с ней пописали в кустах за домом. Мне просто не хотелось шумно спускать воду в унитазе. Потом я потихоньку вернулся в дом, чуть приоткрыв сетчатую дверь, чтобы она не скрипела, и придержав рукой, чтобы она не хлопнула. Перл вбежала со мной и молча наблюдала, как я засовывал в рюкзак сэндвичи с арахисовым маслом. Следом за сэндвичами отправилась банка маминых соленых огурцов и бутылка воды. Я оставил отцу короткую записку, чтобы он знал, где я (все лето я сквозь зубы проклинал его занудство: отец требовал, чтобы, уходя из дома, я писал, куда иду и когда буду). Я черкнул слово «озеро» на бланке, который он оставил для меня на кухонном столе. Я оторвал половину листа и написал еще одну записку, которую сунул в карман. Потом положил руку на голову Перл и заглянул в ее белесые глаза.