Книга Футбол сквозь годы - Николай Старостин

«Спартак» получает кубок, празднует победу…

Проходит месяц. Футбольная жизнь течет своим чередом. И вдруг ко мне в кабинет вбегает администратор «Спартака» Семен Кабаков и с порога произносит:

– Николай Петрович, я только что был на «Динамо», неожиданно встретил там тбилисцев. Они говорят, что приехали переигрывать с нами полуфинал.

Я спрашиваю:

– Ты в своем уме? Как это переигрывать полуфинал, когда уже финал разыгран? Вот кубок стоит, полюбуйся.

Он опять за свое:

– Их поселили в домике у входа, где обычно живет сборная. Я говорил с Пайчадзе, он врать не будет.

Ничего не понимая, совершенно ошарашенный, заглядываю в календарь первенства. Действительно, странно – что бы им тут делать, в Москве, если игр у тбилисцев на этой неделе по расписанию нет. На всякий случай звоню в Комитет физкультуры. Мне отвечают:

– Есть решение переиграть матч. Вот так так! Что же делать?

Вторым секретарем горкома партии в то время был Владимир Константинович Павлюков, болельщик «Спартака». Понимая, что дело принимает нешуточный оборот, еду к нему за советом. Озабоченный услышанным не меньше меня, он снимает трубку прямого телефона к Щербакову. По разговору понимаю, что первый секретарь горкома не в курсе. Павлюков это подтверждает:

– Успокойся, Николай, никакой переигровки не будет.

Проходит еще два дня. События развиваются, как в детективе. Меня вызывает председатель Комитета физкультуры Снегов:

– Я сам не понимаю, что происходит, ты же знаешь, мы официально отклонили протест. Но есть указание полуфинал переиграть.

Я категорически отказываюсь, уверенный в поддержке Щербакова. А назавтра сижу уже в кабинете заведующего отделом ЦК партии Александрова.

– Товарищ Старостин, решение о переигровке принято, вам надлежит его исполнять.

– Это невозможно. Переигрывать полуфинал после финала – случай в спорте беспрецедентный.

– Не вам решать, что возможно, что нет. Вас вызвали не для дискуссий, а для того, чтобы передать личное поручение товарища Жданова. За его выполнение вы отвечаете своим партийным билетом. Ясно?

– Товарищ Александров, я беспартийный.

– Да? Ну тогда как руководитель «Спартака». Вы свободны.

В тот же вечер заключительный аккорд – звонок Щербакова:

– Николай Петрович, игру придется переиграть. Есть указание, которое не может быть не выполнено. Готовьте команду.

Положение «Спартака» оказалось архисложным. Накануне в игре с ЦДКА Андрей Старостин получил серьезную травму: нападающий армейцев Алексей Гринин случайно, как он потом утверждал, наступил на руку упавшему Андрею. Перелом.

В горячке борьбы к Гринину подбежал спартаковец Алексей Соколов и ударил его кулаком в лицо. Судья справедливо выгнал Соколова с поля, дисциплинарная комиссия дисквалифицировала его на три матча.

Алексей был одним из ведущих игроков команды, нападающий, почти равный по классу Степанову. Боец, не знающий страха и сомнений.

Вот так глупо «Спартак» лишился двух ведущих футболистов. Я требовал, чтобы переигровка велась в старых составах. Андрею наложили на руку гипс, он, конечно, играть не мог. Но Соколов имел право выйти на поле. Мы настаивали на том, что он должен играть, тбилисцы возражали. Футбольная секция, которой руководил тогда Валентин Гранаткин, поддержала позицию «Динамо». Этот раунд был нами проигран.

Но предматчевая борьба не закончилась. Оставался нерешенным главный вопрос: кто будет судить. Каждой из команд было предложено назвать по пять судей. Вскрыли конверты, посмотрели фамилии – ни одной «общей» кандидатуры.

Видя безвыходное положение, Снегов принимает волевое решение: назначает судить матч Николая Усова. Это было хоть и маленькое, но все-таки облегчение «Спартаку». Дело в том, что Горелкин был дисквалифицирован. Тем самым как бы ставилась под сомнение репутация ленинградской коллегии судей. Мы рассчитывали, что Усов, тоже ленинградец, объективным судейством постарается восстановить пошатнувшийся престиж арбитров своего города.

В сложившейся неблагополучной для «Спартака» предматчевой обстановке такая естественная, на первый взгляд, вещь, как объективное судейство, воспринималась словно подарок судьбы.

Однако, сколько бы времени ни отнимал у нас судейский вопрос, голова постоянно болела о другом. Кто заменит Андрея Старостина и Алексея Соколова?

Нам пришлось перекроить почти полсостава. Вместо Соколова вышел Андрей Протасов. Центрального защитника Андрея заменил Константин Малинин, а вместо него правым хавбеком встал Сергей Артемьев. С левого на правый край мы переставили Владимира Степанова, место правого инсайда занял Георгий Глазков…

После всех этих перестановок, по-моему, лишь один игрок занял свое привычное место на поле – это вратарь Анатолий Акимов. В тот день была его очередь выходить на поле. В запасе оставался сам Жмельков.

Я что-то не припомню, чтобы когда-нибудь потом в нашем футболе появилось сразу такое созвездие вратарских талантов, как в 1937–1938 годах: Владислав Жмельков, Анатолий Акимов, Евгений Фокин, Владимир Никаноров, Николай Разумовский (все Москва), Виктор Набутов (Ленинград), Александр Дорохов (Тбилиси), Николай Трусевич (Одесса – Киев).

Беру на себя смелость утверждать, что среди блистательных голкиперов того времени совершенно особняком стоит Жмельков. Ради него стоит сделать отступление.

В моей памяти Владислав остался как вратарь почти сказочный, вратарь без слабых сторон. Это не умозрительное заключение. За полтора года пребывания в «Спартаке» он отразил все одиннадцатиметровые удары, назначенные в его ворота. Среди них был пенальти-кик, назначенный «Спартаку» за 7 минут до конца кубковой игры при счете 0:0. В сезоне 1939 года Жмельков, чередуясь в играх с Акимовым, пропустил в свои ворота всего семь мячей.

Высокий (183 см), сухощавый, физически сильный, пружинистый и уверенный в себе, Жмельков вопреки обычным воплям вратарей «Не давайте бить!» не раз покрикивал своему главному партнеру Андрею Старостину (№ 3): «Да пропустите его, Андрей Петрович! Пусть пробьет…»

Вот и представьте, как действовали эти слова на защитников и как такая уверенность отражалась на чужих форвардах.

Жмельков делал все образцово: одинаково безупречно играл внизу и вверху, тонко угадывал место в воротах и безошибочно сражался «на выходах». Его популярность принесла ему медаль «Лучшему спортсмену года», учрежденную газетой «Красный спорт». А ведь в 1939 году в опросе, проведенном газетой среди читателей, фигурировали имена Михаила Ботвинника, боксера Николая Королева и других наших знаменитостей.

В чем же секрет мастерства Жмелькова? Думаю – помимо природного таланта, в феноменальном трудолюбии. Он тренировался в воротах по 5–6 часов ежедневно. Он молился в то время одному богу – футбольному мячу (в дальнейшем, к несчастью, у него появились другие кумиры).