Книга Родина моя, Автозавод - Наталия Ким
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За дверью, покачиваясь, стояла девушка апокалиптического вида с мутным взглядом. Пахла девушка гадко, помойно, однако смотрела прямо и нагло. Мастерица еще раз прикрыла глаза, затем скрестила руки на груди и процедила:
– Зачем явилась? У меня клиент, занята, говори быстро, что надо? Если денег – шагай, ты мои условия знаешь…
Девушка качнулась вперед и собралась сделать шаг в квартиру, Мастерица быстрым движением поставила ногу между дверью и косяком. Девушка недобро усмехнулась и сделала еще одну попытку переступить порог, но быстро оставила это безнадежное занятие:
– Ойблять, какие мы страшные… я, межпрочим, у ся дома щас… да… прописка моя… тут тоже прописка…
– Вспомнила за прописку! По суду ты выписана и права собственности лишена! Что, не сказал тебе папаша твой всенародный? Катись к нему, шалавая!
Блукающие глаза девушки наливались слезами. Она остановила взгляд на золотом кулоне в виде льва, мирно соседствовавшем с золотым же крестиком с эмалью, украшавшим шею Мастерицы.
– Теть Вер… жрать нечего совсем, теть Вер, пожалуйста… Ленчик простуженный, теть Вер, а, он в коросте весь… я сижу с ним как могу, а как не могу – урод этот сидит… да что он сидит, сосет белую, где берет только, я знаю… У тебя щас, может, нету, так я зайду попозже – вон эта твоя расплатится сегодня-то? – девушка мотнула головой в сторону комнаты, где, притаившись, ни жива ни мертва сидела старушка.
– Лиза, вот Христом Богом… сколько уже было сказано, я с тобой обсуждать больше ничего не буду, Ленчика, если приведешь, оставлю, а вы с этим своим… в общем, не о чем говорить, уходи, Лиза!
Нетвердо повернувшись на ногах, сильно сутулясь, девушка пошла к лифту. Из-под шапки на драную синтепоновую куртку свисал густой хвост, перехваченный грязно-салатовой резиночкой. «Надо ж, так опустилась, а волосы-то вон до сих пор богатство какое», – машинально подумала Мастерица и вдруг рванулась за полубомжевой полудевочкой:
– Лиза! Вернись, Лиза, я тебе дам денег!..
Через полчаса, ошалевшая от невиданного богатства, почти обритая налысо Лиза бежала в магазинчик у пятого подъезда – прихватить шкалик, а то и все два – в кармане у нее были свернуты и той самой грязно-салатовой резиночкой стянуты десять купюр по пять тысяч – Мастерица Вера купила ее волосы редкой красоты по самой честной цене – шестьдесят тысяч рублей за кило. Лизиных волос получилось на 150 граммов больше, но Мастерица посчитала нормальным для себя сделать скидку, во-первых, за мелкий опт, во-вторых, за состояние – пряди грязные и неровные, видать, драли их нещадно не раз и не два чьи-то сильные руки. Зато эти волосы были ровно того самого вожделенного новой клиенткой оттенка – «венецианский блонд»…
– Это… что же за девочка была? – прервала молчание старушка. Она была потрясена увиденным, услышанным, уж не говоря об обонятельном шоке.
– Приемная дочка моя, – нехотя и не сразу ответила Мастерица, перекладывая с места на место трессы – тонкие ленты из натуральных волос. – Она… ну, в общем, она с мужем моим бывшим давно живет… воспитал, скотина… Лет семь уже или около того… я на них в суд подавала, они так зенки заливают, что все профукали, ничего ихнего тут теперь нет… только вот мальчишечка трехлетний есть там у них, он мне полувнук, что ли, получается… вот я бы его забрала у них… спасла бы… да только они ни в какую не хотят, у них, видите ли, семья…
Старушка не знала, что ответить, и молчала, тоскливо глядя в окно. За окном метались листья, обкоцанные весной тополя дали из ствола в бок длинные узловатые сильные ветки-руки и царапали дно застекленного балкона. Мастерица прикинула, что после окончательной обработки Лизиных волос ей потребуется не меньше пятидесяти часов, чтобы закрепить тысячи густых прекрасных прядей венецианского блонда на основе будущего шедевра.
– Да… так вы, значит, придете тогда… на следующей недельке, в среду утром, устроит? Примерим, пострижем, потом я его в помывку возьму, освежу – и на следующих выходных рассчитаетесь тогда окончательно, хорошо? – Мастерица встала и подала старушке сумку со сломанным замочком и внезапным веселым брелком в виде феечки Винкс, зацепленным за собачку молнии.
– Конечно-конечно, Вера Васильна, благодарю вас… благодарю за совет… и вообще… и вообще обращайтесь, если я чем-нибудь могу… я могу чем-нибудь… – договаривала, доборматывала на лестнице старушка.
Она не перезвонила Вере Васильне ни в среду, ни в конце недельки – как ни орала на нее дочь, старушка решила доживать свои дни, не прибегая ни к услугам постижера, ни к услугам портних или визажистов. «Помереть хочу естественным путем, – объясняла она коту Барсику, – без бутафории». Что и проделала спустя ровно два месяца.
А парик из волос блудной Лизаветы Вера Васильна в результате загнала за очень большие валютные объемы – ведь натуральный венецианский блонд, не крашеный.
Вагон СВ оказался полупустым, а белье – неожиданно сырым. Женщина пожамкала вохкое полотенце и протерла им столик. Глухие окна были пыльными, зато их прикрывали новенькие алые занавески, напоминающие по цвету и фактуре пионерские галстуки. На столике в пластиковой вазочке покачивались в такт движению поезда искусственные ромашки, две висящие на хлипкой держалке крупные желтые чашки все время стукались боками, причем одна моталась и врезалась сильнее, вторая же как будто лениво отвечала этим настойчивым ударам легкими пинками. В общем, налицо имелся конфликт двух чашек. Женщина ухмыльнулась и достала из рюкзака термос с отвинчивающейся стальной крышкой.
Она проехала больше полпути и уже поверила в приятное везеньи – вряд ли следовало ожидать попутчика. Женщина сняла обувь, залезла под пахнущее химчисткой одеяло и включила лампочку над головой. Однако не успела она раскрыть книгу, как дверь с силой распахнулась. В проеме появилась мужская фигура, впереди которой имелся факел такой консистенции, что женщина мысленно ахнула.
– Плывут пароходы – салют Мальчишу! – поприветствовала попутчицу фигура, плюхаясь на койку. – А ты, я вижу, уже расположилась… Я – Боря, Борис Семэныч, если офицьяльно. Поедем, значит, до сталицыродины!
Борис Семэныч радостно заржал, женщина кивнула как можно приветливей и уткнулась в книжку, раскрыв наугад и прикидывая, во что ей может вылиться это «ты» с порога. Боковым зрением она видела, что мужчине за полтинник, обнаружила лысину с перекинутым через нее клоком волос – надо же, подивилась она, я думала, так уже никто не делает. Или как правильней сказать – так уже «не носят»?.. Семантические размышления были прерваны на самом интересном месте – мужчина бесцеремонно забрал у нее из рук книжку и положил на стол корешком вверх.
– Роза, роза, я пион! База вызывает первого! Девушка, ну ей-богу, еще начитаешься. Еще ж полуночи нет, что мы как эти?.. так и будем сухими сидеть? Давай-ка, сходи за стаканами, быстренько, туда-сюда, а я тут накрою…
Женщина беспомощно смотрела в пол. Ей чудовищно не хотелось никуда идти и тем более выпивать с этим фамильярным типом. Но что-то ей подсказывало, что с учетом ее обстоятельств проще сходить за стаканами. Она вздохнула, вышла и направилась в купе к проводнице. Там никого не оказалось, зато на полке стояли чистые стаканы. Женщина вынула пару из подстаканников и вернулась. На столике имелась бутылка водки «Аист», четыре яйца, белесые и мятые соленые огурцы, а также штук пять лаптеобразных котлет, даже на глаз больше состоявших из чеснока, чем из мяса. Леонид Семэныч был доволен и ожидал восторгов.
