Книга Тайна старого фонтана - Виктория Фокс

Забудь об этом, — говорю я себе. — Не ввязывайся. После того, что произошло в библиотеке, я решила, что любознательность мне только помешает. Мужчина был журналистом, я знаю. Сейчас он уже позвонил в Лондон какому-то издателю, в офисе на Саутворк-стрит, скорее всего женщине, похожей на Наташу, такой же холодной и безжалостной, с белоснежной ангельской улыбкой — и кинжалом, спрятанным в вырезе шелковой блузки. Женщина отпразднует победу, сбросив туфли на каблуках и откупорив давно припрятанную бутылку вина… Она никому не скажет, не сейчас, история очень ценная. А сегодня вечером она принадлежит только ей. История года: рассказ о соблазнении, предательстве и убийстве.

И любви…

Я не могу рисковать, меня не устраивает судьба моей предшественницы. Я не хочу быть отправленной домой. Сейчас Барбаросса — единственная моя защита.

Вчера я подслушала разговор Вивьен, предположительно с Адалиной. Я была на улице, чистила дождевые сливы от листьев, подставляя голову ливню, когда из открытого окна послышался ее голос:

— Ты хочешь сказать, что не видишь этого?

Я пыталась разобрать ответ Адалины сквозь стук капель о крышу веранды, но его заглушила Вивьен:

— Боже, женщина, да тут невозможно ошибиться. Я будто на фотографию смотрю. Похожи как две капли воды. Я не могу этого вынести…

Похожа на кого? О ком говорила Вивьен?

Я должна расположить Вивьен к себе. Пока я здесь, среди этих безлюдных холмов, мне не грозит опасность. Вот она успешно скрывается от мира годами — почему бы мне не сделать так же?

В конце концов, я привыкла быть в тени, заботясь о своей бедной семье, и, может, мне это нужно больше, чем им. Мне нужно укрытие. Нужно, чтобы обо мне забыли.

Адалина появляется в дверях кабинета.

— Это тебя.

— Что?

— Телефон.

Я в шоке. Этот номер я не давала никому, даже Билл.

— Но кто это был?

— Не представились. Просто спросили Люси. Я сказала, что передам сообщение, — фыркает она, — на том конце провода повесили трубку.

Адалина откровенно злится, то ли потому, что пришлось отвлечься от работы, то ли потому, что подозревает, что раздаю личные контакты Вивьен Локхарт по всей Европе.

— Говорили… раздраженно.

Страх отступает, и я спрашиваю:

— Мужчина или женщина?

— Женщина.

Тень надежды на то, что это был он (не важно, что он и понятия не имеет, что я в Италии, а даже если и знает, то он не смог бы меня отыскать: любовь заставляет нас верить в невозможное), исчезла.

— Женщина? — повторяю я.

— Пожалуйста, скажи своим друзьям, чтобы больше не звонили в этот дом.

— Это не может быть кто-то из моих друзей. Никто не знает этого номера.

Адалина не верит. Просто скажи им, — написано на ее лице перед тем, как она уходит.

Минуту я слушаю свое дыхание, быстрое и прерывистое.

Меня нашли.

* * *

Этим вечером я возвращаюсь в библиотеку, но не за историей Вивьен. Я иду за своей собственной — мне нужно найти ее раньше, чем это сделает кто-то другой.

Нужно связаться с ним. Сейчас самое время, нельзя терять ни минуты. Удивительно, но я абсолютно спокойна. Я долго репетировала, что скажу ему, но сейчас все это забыто.

Я делаю глубокий вдох и принимаюсь за дело. Написать сообщение.

Что ж, вот и я. Прошло много времени. Но кажется, что еще больше, когда каждый миг доставляет боль. Мне жаль. Это первое, что стоит сказать. Мне жаль, что это случилось.

Курсор мигает. Я удаляю написанное и начинаю заново.

У меня есть один вопрос. Я плохая? Я злая? Скажи мне, пожалуйста, потому что я не знаю. Я совершила преступление, влюбившись в мужчину, который говорил, что одинок. Ты говорил мне, что одинок. Я влюбилась в твой смех, в твои руки, в то, как мило ты хмуришься, когда пытаешься сосредоточиться. Я влюбилась в выдумку, в девушку, которую ты придумал, ведь ею я всегда мечтала быть.

Пальцы застыли над клавишами. Что, если слов недостаточно?

Вспоминаю день нашей встречи. Я пришла, чтобы получить должность. Он проводил собеседование, и все, о чем я могла думать, — это строчка из объявления о работе: Позиция ЛА предполагает работу в тесном контакте с директором. С ним. В тесном контакте.

Он олицетворял спокойствие и умиротворение — все то, чем я не могла похвастаться. Взгляд серо-голубых глаз, одновременно горящий и мягкий. Четко очерченная квадратная челюсть. Непослушные, с золотистым отливом волосы. Я не могла отвести взгляд от этих глаз. Я вижу их и сейчас. Даже когда другие детали забываются, это — никогда. Слишком часто я в них смотрела. А они — на меня.

Я была потрясена признанием, что он женат, и готова уйти сразу же. Но он сказал: Не надо. Они жили как соседи. У него были дети, но он редко с ними виделся, жена встречалась с другим мужчиной, и его они называли папой. Это разбивало ему сердце. И я полюбила его еще сильнее.

Неужели я такая, как все?

Неужели я была одной из тех любовниц, что живут в ожидании развода?

Он уверял, что развод невозможен. Он был важной персоной, а его жена — Грейс Кэллоуэй, телеведущая и знаменитость. Как бы она ни была привлекательна, известна, он проводил ночи со мной. Это неправда, — говорил он, — в этом нет ничего настоящего. Я цеплялась за это. Он нуждался во мне. Я дарила ему силы. Не давала сойти с ума.

Ночи без него были ужасны. Я лежала без сна, представляя себе его в доме, где ему были не рады, его жену с любовником, их детей, не подпускающих его к себе. Представлять такое было проще, чем думать о другом: что они помирились, быть может, она приготовила ужин (его любимую сальтимбокку[16]), они выпили бутылку кьянти (как та, что нам принесли в том уютном итальянском ресторанчике под Лондонским мостом на мой день рождения), и она сказала, что хотела бы дать второй шанс их отношениям.

Он думал о детях. Не мог допустить и мысли о том, чтобы расстаться с ними.

Я стираю написанное. И снова пишу:

В тот самый момент, прямо перед ее смертью, Джеймс, она посмотрела на меня, и мне все стало ясно. Ясно, что она любила тебя, вы никогда не жили как чужие, вы были счастливы — во всяком случае, она так думала. Она была хрупкой женщиной, пережившей горе. Женой, матерью. То, что я совершила, было ужасно, чудовищно.

Я хочу, чтобы ты поговорил со мной. Чтобы позвонил. Чтобы сказал, что я ошибаюсь. Ты любил меня тогда и любишь сейчас и никогда мне не врал.