Книга Индия. История, культура, философия - Стенли Уолперт

Гениальность Калидасы в описании персонажей со всеми их человеческими недостатками и плотскими слабостями, а также то великолепие, с которым он описывает самые мелкие детали жизни индийских придворных и нравы того времени, дают нам уникальную возможность заглянуть в повседневную жизнь золотой эпохи в истории Индии. Контраст между лесным приютом праведного приемного отца Шакунталы и его лесных друзей и мира придворной жизни царя Душьянты и его шута отражают два крайних полюса индийского общества, а также вечный романтический поиск того, как совершить побег из суматохи городской жизни в идиллию природы. Несмотря на всю свою, полную роскоши, городскую цивилизацию, Индия времен Гуптов никогда не теряла своих идеалов простой жизни на поляне в джунглях, также как и современная Индия сумела сохранить идею Ганди о возвращении к самодостаточному деревенскому ашраму.

С появлением индуизма и его пантеона многочисленных новых богов началось строительство храмов «домов» в каждом городе Индии эпохи правления Гуптов и на каждом святом берегу реки или вершине горы — везде, где богам мог бы понадобиться приют. Самые большие и крепкие из этих каменных храмов смогли пережить разрушительное действие времени и вторжения армий захватчиков, как и рисунки того времени, и монументальные скульптуры в пещерах Аджанты, Эллоры и Элефанты. Все индийские искусства вдохновлялись религией, являясь красноречивым эхом неумирающей веры целых поколений художников, мастеровых и меценатов, которые тратили свои жизни и состояния в трудах, полных ревностного служения божественным силам. Великолепные формы, мотивы и символы, которые населяют настоящую вселенную индийского религиозного искусства, на протяжении веков повторялись, становились более изысканными и в каждом регионе претерпевали присущие только этим регионам изменения. Однако до наших дней они, в основном, смогли сохранить свой классический характер. Такая визуальная целостность помогла укрепить столпы традиции, основанные на святых писаниях и эпической литературе, которые раскрыли белый зонт индуизма над самыми отдаленными уголками субконтинента, чьи региональные изменения были яркими, но чья всеобщая интеграция становилась сильней с каждым шагом империи.

Буддистские паломники из Китая оставили некоторые описания очевидцев об их путешествиях в Индию во времена правления Гуптов и после, они оказались дополнительными маячками, проливающими исторический свет на эпоху классической интеграции. Эти китайские паломники заметили терпимость индуистской династии по отношению к идеям буддизма, что, несомненно, произошло ввиду интеграции буддизма в лоно вайшнавизма, однако, что также отражало индийское терпение и толерантность по отношению к различным точкам зрения. Кастовая система к этому времени создала свои собственные способы того, как справляться с плюрализмом, позволяя индийскому обществу поддерживать хрупкий баланс, который бы не угрожал нарушить нравы, обычаи или «чистоту» различных сегментов деликатно сбалансированной индуистской системы. Оставив местные нравы и обычаи в покое, почти не вмешиваясь в личные и семейные обычаи людей, проживающих в сильно отличающихся провинциях, а также ограничивая свое имперское правление только сбором налогов и обеспечением общей безопасности от иноземных вторжений, монархи династии Гуптов обеспечили себе почти два века процветающего правления. Значительной частью секрета их успеха стала «слабость» их правления, его абсолютно неназойливая суть. Имперская власть в Индии достигла своего пика тогда, когда она была менее всего надоедлива, именно поэтому никто и не бросал ей никакого вызова, таким образом власть в стране была лучше всего защищена от восстаний и переворотов. Часто то же было характерно и для британского правления, и определенно то же самое можно сказать о сегодняшнем правлении независимого Нью-Дели.

Исламские завоевания

Приверженцы воинственного братства Ислама («покорение» воле Аллаха) нанесли своими острыми ятаганами глубокую рану политической системе Южной Азии, начав вторжение в Синде в 711 году нашей эры. Вера, основанная пророком Мухаммедом в песках Аравии столетием ранее, достигла берегов Индии в том же году, что и берегов Иберийского полуострова. Ее с фанатичной страстью несли скачущие легионы истинных верующих во всемогущего бога и его вселяющий ужас судный день. Мусульманские армии продолжали свое наступление на индийскую землю на протяжении последующей тысячи лет, из которых более 500 последних лет мусульманские монархи будут править большей частью Индии. Ни разу с момента арийского вторжения индийской цивилизации и ее основным убеждениям и моральным ценностям не был брошен такой мощный, настойчивый и непреклонный вызов. Во многом исламское вторжение принесло намного больше раздора, а его наследие несло в себе гораздо большую угрозу индийской цивилизации, чем правление ариев. Во время правления ариев даже произошел синтез между ариями и преариями, что и привело к созданию индуизма. Единственным крупным детищем индуизма и ислама стала община сикхов, которая, однако, бросает единству Индии не меньший вызов, чем сам ислам.

Вторжение арабов в Синд произошло по морю. Пустынные пески этой провинции сегодняшнего Пакистана, расположенной в нижнем течении реки Инд, не стали плацдармом для завоевания остальной части субконтинента. Синд оставался изолированным мусульманским аванпостом в Южной Азии на протяжении почти трех веков, перед тем как стал предвестником начала «мусульманской эры» в истории Индии. Подлинное начало этой эры пришло, когда Махмуд Газневи, «Меч Ислама», во главе своего первого отряда афганских головорезов в 997 году нашей эры перешел Хайберский перевал для того, что на протяжении последующей четверти века он будет называть охотой. Добычей Махмуда во время этой охоты были индусы и их храмы, чьи иконы оскорбляли его чувства, а их золото и драгоценности возбуждали его жадность. За грабительскими набегами газневидов последовали нападения их преемников гхоров, пришедших к власти в Афганистане, чьи кровавые священные войны (джихады) против индуистской Индии оставили после себя не менее горькое наследие общинной ненависти в сердцах и умах индийского народа. Жестокие нападения мусульман на «неверную» Индию в начале этой эпохи укрепили индусов в их видении мусульман как «чужеземцев», которые не менее грязны, чем «неприкасаемые», и гораздо более хищные. Настоящая пропасть недоверия, страха и ненависти, которая вскоре будет отделять население Индии от ее воинственных мусульманских правителей, впоследствии будет подрывать все попытки объединить субконтинент, чья политическая раздробленность с 1947 года частично отражает историческую несовместимость раннего периода мусульманско-индуистских взаимоотношений.

После 1206 года мусульманские султаны персидско-афганско-турецкого происхождения сделали равнины Дели своим домом на последующие три с четвертью века. Не менее тридцати пяти мусульманских султанов просидели в Дели на тронах пяти следующих одна за другой династий, управлявших царством, которое, как точно кто-то подметил, называли «деспотизм вперемежку с убийствами». Однако после того как мусульманские правители уже навечно осели на индийской земле, они начали поощрять доктрину нахождения общего языка со своими индуистскими подданными, которых уже больше не ставили перед крайним выбором — ислам или смерть. Подобно христианам и евреям, индусам позволили придерживаться своей веры, заплатив за это специальный поголовный налог для так называемых «людей книги», для тех, чьи частично разрешенные святые писания подняли их над статусом «неверных». Брахманы, конечно, не были рады тому, что им приходилось платить за привилегию оставаться подданными второго сорта в своей собственной стране! Все же это было лучше, чем смотреть в лицо жестокому выбору — обращение в ислам или смерть.