Книга Императрица Елизавета Петровна - Нина Соротокина

Общее недоумение разрешилось через два дня, 28 ноября, когда был оглашен новый манифест. К нему приложил руку Алексей Петрович Бестужев (пока его определили к управлению почтами), блестящий политик и интриган, «лукавый царедворец», долгие годы ближайший советник и фаворит, а затем недруг. В этой книге ему будет посвящена отдельная глава. В новом манифесте говорилось, что, согласно завещанию Екатерины I, «утвержденный народом» порядок престолонаследия имеет следующий вид: в случае бездетной смерти Петра II престол переходит к цесаревне Анне Петровне и ее потомству, после – цесаревне Елизавете Петровне, мужскому полу было дано предпочтение перед женским, но имелось точное указание, что никто, не принадлежащий к православному исповеданию, не имеет прав на трон. На основании завещания матери Елизавета была после смерти Петра II единственной законной наследницей, но духовная императрицы Екатерины коварными происками Остермана была скрыта от народа, и т. д.

Анна Петровна имела потомство, но Карл Ульрих исповедовал протестантизм. Решено было призвать его в Россию и обратить в православие, а Елизавету сделать регентшей при нем. Потом это как-то забылось, Елизавета Петровна стала императрицей, а Петр – наследником.

Судьба Анны Леопольдовны и ее семейства

Теперь встал вопрос – что делать с Брауншвейгской фамилией. Вначале Елизавета думала отправить семейство, так сказать, по месту жительства, то есть за границу, была даже определена сумма их пансиона, позволяющего жить вполне безбедно. Семью в сопровождение Салтыкова отправили в Ригу, с указанием везти тихо, объезжая большие города. Потом Елизавета призадумалась, да и советчиков было много, – а правильно ли это? Во всяком случае, надо дождаться приезда в Петербург наследника Карла Голштинского, еще неизвестно, как посмотрит на это Европа. Салтыков получил новое указание – не торопиться, по неделе жить в каждом населенном пункте. За наследником был послан в Киль майор барон Корф и благополучно 28 февраля 1742 года доставил его в Петербург.

Шло время, а Брауншвейгское семейство так и жило в Риге, понимая, что путь за границу им заказан. Заговор против Елизаветы в 1743 году (так называемый «бабий», не заговор, а недоразумение) очень ухудшил их судьбу. Елизавета боялась, а потому решила переселить все семейство на Соловки. До Соловков не доплыли, а осели в Холмогорах (на родине Ломоносова) за высоким частоколом в бывшем архиерейском доме. Дальнейшая их жизнь проходила под строгим караулом. Бывшего императора, четырехлетнего мальчика, отняли от родителей, дальнейшая его жизнь протекала в тюрьмах в полном одиночестве.

Анна Леопольдовна родила в заточении еще двух детей. В 1746 году она умерла, была привезена в Петербург и похоронена с соответствующими почестями. Оставшаяся семья продолжала жить в заключении. Бывший император Иван VI был убит в Шлиссельбургской крепости в 1764 году при попытке освободить его Мировичем. Ивану было 25 лет. «Загадочное убийство, которое никто не пожелал взять на свою совесть», – пишет Валишевский. Екатерина II ничего не сделала для облегчения участи несчастной семьи, и только когда в 1775 году умер отец – принц Антон, оставшихся в живых уже взрослых, совершенно непригодных к жизни двух сестер, по ходатайству их тетки – датской королевы – отпустили в Данию. Несчастная семья! Судьба их, конечно, – несмываемое пятно на правлении и Елизаветы, и Екатерины Великой.

Милости

Новое правление, новый штат, новые порядки. Остерман, глава русской политики – в тюрьме. Его заменил Алексей Петрович Бестужев. Существовавший при Анне Кабинет был упразднен, во главе государства опять стоял Сенат, как при Петре I.

30 ноября, в орденский праздник св. апостола Андрея Первозванного, было великое торжество. После праздничной литургии в придворной церкви Елизавета раздавала чины и ордена. Генерал-аншефам Румянцеву, Чернышеву и Левашову и тайному советнику Алексею Бестужеву были пожалованы Андреевские ленты. Кавалеры прежнего двора Елизаветы Петр и Александр Шуваловы, а также Воронцов и Алексей Разумовский получили чин действительных камергеров. Лесток стал лейб-медиком в ранге действительного тайного советника, при этом он получил директорство над медицинской канцелярией и всем медицинским факультетом с жалованьем в семь тысяч рублей. Хорошие деньги, если учесть, что он мало понимал в медицине и все болезни лечил кровопусканием. Брат Алексея Бестужева Михаил был назначен вместо Левенвольде обер-гофмаршалом.

Мардефельд, прусский посол, отчитывался перед Фридрихом: «Наряды, одежда, чулки и тонкое белье графа Левенвольде были раздарены камергерам императрицы, которым нечем было прикрыть свою наготу. Из четырех камер-юнкеров, только что получивших это назначение, двое прежде были лакеями, а третий служил конюхом». Насмешничает Мардефельд и обижается, он еще не придумал, как относиться к этому перевороту.

Пострадавшим при прежних режимах была объявлена полная реабилитация, и потянулись со всех сторон России кибитки в старую и новую столицы. Ехали оставшиеся в живых Долгорукие, граф Платон Мусин-Пушкин, матрос Толстой, отказавшийся присягать Ивану Антоновичу, быший полицмейстер Девьер, Сиверс – масса людей, всех и не перечислишь. Детям Волынского вернули конфискованное имущество отца, облегчили участь Бирона и братьев его, Бирону разрешили с семьей жить в Ярославле. Особенно примечательно, что были наказаны и бывшие доносчики: всех, конечно, не сыщешь, но тех, кого нашли, отставили от должности с тем, чтобы никуда больше не определялись.

Бумаги о помиловании иногда шли очень долго. Здесь надо учитывать фантастические расстояния в России, но это полбеды. Многих ссылали в Сибирь, меняя имена или вообще уничтожая все документы. Сослали битого и пытанного, а куда? Очень сложно было найти Алексея Шубина, нежную любовь Елизаветы. Красавца сержанта сослали на Камчатку. Это значит – пятнадцать тысяч километров туда, чтобы сообщить об освобождении, а потом те же тысячи назад. Словом, на возвращение Шубина ушли годы.

Особую награду государыни получили гренадеры Преображенского полка. Они попросили у Елизаветы, как о милости, присягнуть ей первыми. После этого появился новый военный институт – лейб-компания – личная гвардия ее императорского величества, а сама Елизавета стала капитаном этой роты. Капитан-поручик в лейб-компании равнялся по чину полному генералу. Все рядовые, капралы и унтер-офицеры были пожалованы потомственным дворянством с гербами, на которых имелась подпись: «За ревность и верность». Все они также получили усадьбы со значительным числом душ. Деревни для подарков все были из конфискованного имущества арестованных: Остермана, Миниха и прочих.

Уже упомянутый сержант преображенец Петр Грюнштейн за особое участие в перевороте получил дворянство и 927 крепостных. Елизавете показалось, что этого мало, и она подарила ему на свадьбу еще 2000 душ. Расскажу заодно, чем закончилась сказочная судьба лейб-компанейца. Как в сказке про золотую рыбку, Грюнштейн опять оказался у разбитого корыта. Милости сыпались на него золотым дождем, он возомнил о себе бог весть что, и даже выступил, как он считал, борясь за правду, против генерал-прокурора князя Трубецкого. В поисках управы на Трубецкого он явился к Алексею Григорьевичу Разумовскому со словами, что если государыня не уберет Трубецкого с должности, то он, Грюнштейн, сам убьет этого изменника, «спасая императрицу и государство от самого зловредного человека». Покричал и ушел, Трубецкой остался жив. Но скоро Грюнштейн стал «искать правду», обвиняя семью самого Разумовского.