Книга Генеральская правда. 1941-1945 - Юрий Рубцов

Документ был оформлен «задним числом» для придания законного основания личному произволу начальника ГлавПУ. Сошлемся на свидетельство полковника в отставке В.П. Савельева, ставшего свидетелем расстрела генерала Гончарова. По приказу Мехлиса работники штаба 34-й армии были выстроены на поляне в одну шеренгу. Уполномоченный Ставки быстрым, нервным шагом прошел вдоль строя. Остановившись перед начальником артиллерии, выкрикнул: «Где пушки?» Гончаров неопределенно махнул рукой в направлении, где были окружены наши части. «Где, я вас спрашиваю? — вновь выкрикнул Мехлис и, сделав небольшую паузу, начал стандартную фразу: — В соответствии с приказом № 270...»

Для приведения «приговора» в исполнение он вызвал правофлангового — рослого майора. Тот, рискуя навлечь на себя гнев сталинского эмиссара, но не в силах преодолеть душевного волнения, отказался. Пришлось вызывать отделение солдат.

Уже на следующий день Мехлис поинтересовался, насколько сильное впечатление произвела эта крайняя мера на личный состав. По его приказу начальник особого отдела НКВД Северо-Западного фронта комиссар госбезопасности 3-го ранга В.М. Бочков донес ему о реакции в 34-й армии на расстрел генерала Гончарова. Большинство присутствовавших при казни одобряет решение уполномоченного Ставки, сообщает Бочков: мол, так Гончарову и надо, давно была пора принимать меры — он, пьяница, оставил армию без артиллерии. Но вот заместитель начальника оперативного отдела штаба армии майор Васильев заявил: «Сегодняшний расстрел меня окончательно убил... Ведь он же не виноват (Гончаров), кто-то бежит, кто-то бросает вооружение, а кто-то должен отвечать».

Кто же это осмелился «вольнодумствовать»? Начальник особого отдела поясняет: «Сам Васильев характеризуется с отрицательной стороны как трус. Данные о Васильеве нами тщательно проверяются».

Вопреки утверждению К.А. Мерецкова, в эти же сентябрьские дни окончилась не только карьера, но и сама жизнь генерала К.М. Качанова. Расправившись с генералом Гончаровым, начальник ГлавПУ дал указание осудить к расстрелу и командарма-34, что военный трибунал и исполнил 26 сентября в присутствии Мехлиса. Автор располагает на этот счет свидетельством полковника в отставке М.И. Скрыгина, служившего офицером для поручений штаба Северо-Западного фронта.

Как ни цинично, но приезд столь высокой комиссии из центра на фронты почти неизменно сопровождался подобными экстраординарными мерами, иначе — по мрачной традиции тридцать седьмого года — инспектирующие рисковали уже на себя навлечь обвинения в мягкотелости. Достаточно напомнить хотя бы о комиссии Ставки ВГК во главе с В.М. Молотовым на Западный фронт в октябре 1941 г., когда угрозу расстрела, нависшую над его недавним командующим генералом И.С. Коневым, отвела лишь твердая позиция нового комфронтом генерала армии Г.К. Жукова. Здесь, на СЗФ, в жертву репутации Мехлиса и других высоких московских представителей были принесены жизни людей пусть и виновных, но вряд ли заслуживавших столь суровой участи. В любом случае их судьба не должна была зависеть от произвола даже столь высокопоставленной фигуры. В период «оттепели» Кузьма Максимович Качанов и Василий Сафронович Гончаров были посмертно реабилитированы.

Как следует из доклада уполномоченных Ставки ВГК Сталину от 24 сентября 1941 г., нелицеприятную оценку заработали некоторые командиры соединений и частей армии: «Командиры дивизий 33 стрелковой генерал-майор Железников, 262 стрелковой генерал-майор Клешнин и 54 кавалерийской полковник Вальц не справились с командованием во время операций 34 армии в августе и первой половине сентября, проявили безволие, растерянность и неумение управлять частями, в результате чего потеряли дивизии... Нами они отстранены от командования дивизиями. Считаем возможным назначить их на должности командиров полков, чтобы искупали вину»[38].

Верховному было доложено также об аресте начальника 12-го строительного управления Главгидростроя НКВД П.Г. Рыжкова и главного инженера В.Г. Андреянова, на которых возложили вину за оставление в руках противника схемы оборонительных сооружений вокруг Валдая.

С командными кадрами уполномоченные Ставки ВГК разбирались одновременно с восстановлением боеспособности частей. Путем «вычистки» тылов была сформирована 188-я стрелковая дивизия, правда, плохо вооруженная. Понимая, что этими силами валдайское направление не прикрыть, представители центра взялись за восстановление 163-й и 33-й стрелковых дивизий, в которых после минувших боев осталось всего по 500—600 человек. Для укомплектования этих соединений они 15 сентября запросили у Верховного 24 маршевые стрелковые роты с оружием, восемь маршевых специальных рот, три танковых батальона, два артполка стрелковых дивизий с материальной частью, 54 орудия калибра 45 мм, 324 станковых пулемета и другое вооружение[39]. Чтобы в короткие сроки обеспечить боеспособность восстанавливаемых 25-й и 54-й кавалерийских дивизий, они просили помощь минометами и автоматическим оружием[40].

Мехлис напрямую связывался и с начальниками родов войск и главных управлений Наркомата обороны. Сразу же по прибытии на Северо-Западный фронт он запросил у начальника Главного управления формирования и укомплектования Красной Армии армейского комиссара 1-го ранга Е.А. Ща-денко 750 младших командиров, у начальника Главного управления кадров НКО генерал-майора А.Д. Румянцева — трех командиров дивизий, восемь начальников штабов дивизий, восемь командиров и 12 начальников штабов полков, 600 командиров разных степеней. Начальник Главного управления связи Красной Армии генерал-лейтенант войск связи И.Т. Пересыпкин обязывался прислать радиоспециалистов и средства связи, начальник Главного военно-химического управления генерал-майор технической службы П.Г Мельников — пять рот химзащиты[41].

Выметались все «сусеки» и в собственных тылах с учетом того, что Ставка не располагала сколько-нибудь серьезными резервами. «За время пребывания здесь, — ушел в Москву доклад от 24 сентября, — за счет местных средств сформировали полностью 163 сд, 188 сд, заканчиваем восстановление 33 сд и 182 сд, 25 кд, частично укрепили 262 сд, 245 сд и 259 сд». Вместе с тем своими силами обойтись было трудно. Для завершения работы по восстановлению частей фронта требовалось еще 50 маршевых рот, по четыре противотанковых и зенитных батареи, 100 станковых пулеметов и другое вооружение[42].

По приказу Мехлиса военные советы всех армий фронта в трехдневный срок должны были очистить части и подразделения от военнослужащих «прибалтийской национальности». Опасения, что эти люди могут подвести, имели под собой веские основания, что показали события начального периода войны на Северо-Западном фронте.