Книга От Бовы к Бальмонту и другие работы по исторической социологии русской литературы - Абрам Рейтблат

Интерес к проблемам общественной жизни неизбежно приводил юных читателей к чтению «Отечественных записок». Вот характерные воспоминания одного мемуариста о приобщении в молодости к чтению журналов: «…стал систематически читать ежемесячные журналы, в которых я до того времени прочитывал лишь кое-какую беллетристику; теперь же я поглощал внутренние и иностранные обозрения, критику и публицистику; пытался приниматься и за статьи по экономическим вопросам . Ежемесячно я прочитывал “Отечественные записки”, просматривал еще “Дело”, иногда брался за “Вестник Европы”, но этот журнал казался мне всегда скучным»123. Выпускник Петербургского университета вспоминал, что в начале 1880-х гг. студенты «пробавлялись чтением газет и журналов прогрессивного направления и жили в создаваемой ими атмосфере недовольства и протеста против существовавших условий жизни, против ретроградного пути, по которому шло правительство »124.

1880-е годы были последним периодом господства журнала в чтении интеллигентной аудитории. Позднее его позиции все больше и больше подрывают газеты, иллюстрированный журнал и книга. С ослаблением цензуры и усилением политической борьбы в стране политика «ушла» в ежедневную газету, а литература – в деполитизированный (хотя и «направленческий») сборник. В начале XX в. сборники «Знание», «Шиповник» и др. занимали доминирующие позиции на книжном рынке. Достаточно характерно и появление модернистских журналов («Весы», «Аполлон», «Новый путь»), резко порывавших с традицией толстого русского ежемесячника. Здесь печаталось мало беллетристики, основное внимание уделялось культуре и искусству, а общественные события рассматривались в религиозном или культурологическом аспектах.

Толстый журнал уходил в это время в иные социальные и культурные слои: народной интеллигенции, передовых рабочих и крестьян (показателен в этом плане успех «Журнала для всех», выходившего тиражом 90 тыс. экз.).

Разумеется, толстый журнал не исчез (выходили как «Вестник Европы», «Русская мысль», «Русское богатство», так и более «молодые» органы), однако он уже не определял движение литературы, отдав ведущие позиции газете и книге.

Глава III

БИБЛИОТЕКИ ДЛЯ ЧТЕНИЯ И ИХ ЧИТАТЕЛЬ

Существует точка зрения, что в России в XIX в. ощущалась острая нехватка книг и библиотек. Но при этом странным образом почти игнорируется существование так называемых «библиотек для чтения». В исследовательской и научно-популярной литературе их деятельность совершенно не освещена. Кроме ряда публикаций, посвященных конкретным библиотекам, нам известна только одна специальная статья о библиотеках для чтения конца XVIII – начала XIX в. и несколько общих работ, где содержатся ценные наблюдения и соображения по данному вопросу125. Чем же обусловлен тот факт, что библиотеки для чтения выпали из поля исследовательского внимания? Частично это объясняется тем, что историки библиотечного дела нередко считают их разновидностью книготорговли, а историки книжной торговли – разновидностью библиотек. Но на самом деле причина лежит несколько глубже. Дело в том, что в изучении истории русского книжного дела (как, впрочем, и других сфер истории культуры) традиционно на первый план всегда выходят формы «идейной», просветительской деятельности, а формы коммерческие, товарные остаются в тени. Здесь мы хотели бы частично заполнить этот пробел и осветить забытый аспект истории отечественной культуры, связанный с деятельностью библиотек для чтения.

Мы не стремимся изложить их последовательную историю, это скорее попытка историко-социологического анализа, цель которого – описание характерных черт библиотек для чтения и места их среди других каналов распространения книги, выявление функций их в культуре того времени. В ходе изложения, разумеется, из-за слабой изученности объекта будет довольно обильно привлекаться исторический материал, но при этом отнюдь не ставится задача достичь какой-либо полноты и целостности исторического описания.

Что же представляли собой библиотеки для чтения? Это были учреждения с постоянным книжным фондом, которые за плату (вносимую вперед за год, полгода, три месяца, месяц и даже сутки) и залог стоимости книги предоставляли ее для прочтения. Представление о деятельности библиотек для чтения дает нижеследующая цитата из правил пользования одной из них (подобные правила носили типовой характер):

«1) За чтение книг и журналов русских и французских:

Разряд I. В первом месяце по выходе и прошлогодних: за год 16 р., за полгода 9 р., за три мес. 5 р., за один месяц 2 р.

Разряд II. Во втором месяце по выходе и прошлогодних: за год 12 р., за полгода 7 р., за три мес. 4 р., за один мес. 1 р. 50 к.

Разряд III. В третьем месяце по выходе и прошлогодних: за год 8 р., за полгода 5 р., за один мес. 1 р.

Разряд IV. Спустя год по выходе: за год 6 р., за полгода 3 р. 50 к., за один мес. 75 к.

2) Залога оставляется от пяти до десяти рублей.

5) Книг и журналов отпускается сообразно с залогом, но не более четырех книг при пятирублевом и восьми книг при десятирублевом залоге.

8) Новые журналы и книги отпускаются на одну неделю, а прежние на две недели»126.

Известный историк книги П.К. Симони считал библиотеки для чтения «особым родом книжной торговли»127, некоторые современные исследователи (например, А.А. Зайцева) отстаивают их библиотечную природу. В рамках привычной дихотомии «книжный магазин» – «библиотека» библиотеку для чтения приходится, с нашей точки зрения, считать третьим, промежуточным каналом распространения книги, сочетающим черты и магазина, и библиотеки. Ведь подписчик библиотеки для чтения вносил стоимость взятых книг (то есть фактически покупал их), а потом при возвращении получал свои деньги назад с удержанием части за амортизацию книги. Таким образом, это была как бы коллективная покупка книги подписчиками, когда общая ее стоимость делилась между всеми пользователями (каждый из них не был в состоянии приобрести для прочтения все интересующие его книги). Содержатель библиотеки получал деньги за свою посредническую деятельность между книжной торговлей и библиотекой и между самими подписчиками. Хотя он в дальнейшем оставался владельцем книг, но, во-первых, они подвергались физическому износу, а во-вторых, морально устаревали (при ориентации значительной части подписчиков на книжные новинки) и значительно теряли в цене.