Книга Голос сердца - Юлия Богатырёва

В общем эксперимент с дружбой вполне удался. Однако не известно как все обернется, если мы опять попадем в кризисную ситуацию, где мне придется спасать его от собственной же ярости. Пока опасных случаев не возникало. Адам пребывал все это время в хорошем расположении духа и ни на кого злиться не собирался, но не будет же так постоянно? Все меняется. Одна надежда, что теперь, когда мы дружим ему психологически будет намного труднее причинить мне боль, чем раньше, когда мы были едва знакомы. Может все обойдется?

За этими размышлениями я незаметно на автопилоте дошла до читального зала. Времени осталось всего ничего, пришлось срочно переключить мысли на философию и доклад. Интересно, как там Адам общается со своими друзьями? Надо будет его потом порасспросить.

Среда, 29 октября 2003 г.

Адам

Я шел один по коридору, направляясь в аудиторию, где нам предстоял семинар по основам бухгалтерского учета. Оля еще вчера предупредила, что сегодня ей обязательно надо попасть на кафедру и отыскать преподшу по налогообложению и финансовому контролю, чтобы обсудить с ней тему своей курсовой работы: видите ли ее тема ей не нравилась, хотела сменить на другую. Вот она и умчалась. По правде говоря, я был рад, что сейчас она не со мной — из меня сегодня плохой собеседник. Настроение было паршивым с самого утра.

Вчера мой тренер по боксу заявил мне, что готов со мной расстаться, если я не сосредоточусь на деле и все время буду витать в облаках. Это случилось после того, как он несколько раз повторил мне мое задание, а я его не услышал, так как обдумывал как бы мне куда-нибудь пригласить Ольгу на свидание (разумеется дружеское), а то в академии все время на учебу отвлекаемся, пообщаться толком некогда. Тренер, конечно, прав: на тренировке надо думать о боксе, а не о девушках и свиданиях. Но зачем было на меня так орать? Я ему ответил в резкой форме, что смогу сосредоточиться, только если он перестанет кричать на меня как полоумный. И в результате, я отстранен от тренировок на две недели — пока не «прочищу мозги и не научусь сначала думать, а уж потом говорить».

А сегодня утром ко мне в комнату забежал Али со своим телефоном. Оказывается, отец пытался дозвониться до меня все это время, а я (вот идиот!) забыл разблокировать его номер в своем мобильнике после прошлого его звонка. И теперь ему, бедному, пришлось звонить моим друзьям, чтобы узнать, не случилось ли со мной чего. До сих пор противно вспоминать как он орал в ярости:

— Ты безмозглый идиот, а не мой сын, Адам! Мать тут с ума сходит, все телефоны оборвала. Уже в твою любимую Москву намылилась ехать: тебя, тупого барана, разыскивать! Как можно быть таким безответственным придурком?! Зачем тебе вообще телефон, если до тебя нельзя дозвониться? Чтобы в тетрис играть? Хоть бы раз сам домой позвонил, мать успокоил! Почему мне все за тебя приходится делать, болван!

И все это мне пришлось выслушать молча скрипя зубами, потому что, как ни прискорбно, отец был прав: я действительно давно не звонил маме и совершенно забыл про блокировку номера. Бедный телефон Али, я от злости, бессилия и гнева на себя и отца так его сжимал, что было слышно как корпус хрустел у меня в руках. И как он только не развалился? Наверно только потому, что Али покупал мобильник под себя, а его кулаки будут помощнее моего.

Так что понятно, в каком расчудесном настроении я заявился сегодня в универ. Соколова, конечно, сразу все заметила и попыталась меня расспросить о причине. Мне не хотелось ей ничего рассказывать, мои проблемы — сам разберусь. Тогда она спросила про вчерашний разговор с друзьями и окончательно испортила мне настроение. Я не сдержался, рявкнул на нее, что не надо лезть не в свои дела. А у нее на лице появилось такое расстроенное и обиженное выражение, что я сразу проклял свой поганый язык. Больше сегодня она со мной не пыталась заговаривать. Ну что я за дурак? Куда не кинь — всюду клин.

Я дошел до 302 аудитории и вошел внутрь. Там Никита Горчеев раздавал проездные билеты на следующий месяц. Точнее закончил раздавать, когда я подошел. Я вспомнил, что тоже сдавал деньги на проездной и сказал:

— Ник, давай сюда мой проездной, я тоже тебе деньги сдавал, помнишь?

— Э-э, Адам, — замялся Никита — А у меня больше нет. Я все раздал.

— То есть как это нет? Да ты в своем уме, Горчеев? Ты очки-то свои протри, и в бумажку свою посмотри: там моя фамилия записана? Записана. Деньги я сдавал? Сдавал. Значит, мне полагается проездной и не надо пудрить мне мозги, что у тебя больше нет, усек? — я угрожающе надвинулся на приунывшего зама старосты.

Вообще-то, Горчеев был нормальным парнем, умный и ответственный, с общественными обязанностями он легко справлялся. И зачем ему вздумалось со мной шутки шутить? Ну что за дурацкий день сегодня!

— Ау, очнись, спящая красавица! Я получу сегодня свой проездной или нет? — никитино молчание мне порядком надоело. Наконец-то он отважился посмотреть мне в глаза:

— Адам, я уже тебе сказал, у меня больше нет. Ты извини, что так вышло, наверно я где-то его обронил. Я могу вернуть тебе деньги, но только когда нам стипендию выдадут — сейчас я на мели. Ты уж прости, что так получилось.

— Э нет, голубчик, так не пойдет — прорычал я — нафига мне твои извинения? Ты ими мне предлагаешь проезд оплачивать или зайцем кататься? — гнев во мне набирал все новые обороты: весь мир против меня, даже проездной от меня уплыл!

— Да я же сказал, я деньги верну со стипендии — попытался выкрутиться из щекотливой ситуации зам старосты.

— Горчеев, я так похож на лоха?! — завелся я не на шутку — думаешь, я не знаю, что стипендия бывает только после 10 числа? А до этого мне что пешком ходить придется?! Слушай, кончай испытывать мое терпение! Даю тебе время до завтра. Но чтобы завтра ты мне принес либо проездной либо деньги! И меня не волнует, что у тебя их нет: выкручивайся как хочешь, займи у кого-нибудь. Ты — умный, придумаешь что-нибудь. А если нет… — тут я вплотную придвинулся к съежившемуся парню — тогда я тебя из-под земли достану и выбью все что мне причитается с процентами, усек?

Никитино лицо приняло затравленно — упрямое выражение и я понял, что ничего он мне отдавать не собирается. От этого я разозлился еще сильнее и тут он вдруг сказал:

— Я знаю, что виноват. Я постараюсь решить этот вопрос к началу месяца, только давай обойдемся без истерик, ладно?

Это меня окончательно взбесило: «Без истерик? Он что истеричной бабой меня считает?! Ну я ему сейчас покажу!» — молнией пронеслось в моем мозгу. Я схватил парня за грудки и заорал, вконец обозленный:

— Это кто тут истерит?! По-твоему я похож на истеричку, лох очкастый?

Вдруг за спиной я услышал Олин голос:

— Адам, стой.

— Соколова не лезь, я сам разберусь — отмахнулся я от нее.

— Что произошло? — спросила она.

— Этот гад посеял мой проездной и деньги не отдает, да еще и издевается! Да как ты смеешь меня оскорблять, совсем из ума выжил? — орал я Никите в перекошенное от страха лицо. Ух, как мне хотелось сейчас разбить ему очки и попортить физиономию.