Книга Мировая история - Одд Уэстад

Должно пройти еще много времени, прежде чем у нас появятся основания, позволяющие рассмотреть по большому счету организацию общества и особенности поведения древних земледельческих общин. Практически никто не возражает по поводу того, что решающее влияние принадлежало местному разделению человечества. Физически человечество выглядело самым однородным за все его времена, зато в культурном отношении развитие шло в самых разнообразных направлениях, так как приходилось иметь дело с неодинаковыми проблемами и адаптировать своеобразные ресурсы. Адаптивность различных ветвей человека разумного в условиях, складывавшихся после отступления последних ледовых полей, выглядит просто поразительной, и ископаемые люди продемонстрировали разнообразное мастерство, невиданное в периоды предыдущих обледенений. Жизнь их проходила по большей части на основе обособленных, устоявшихся традиций, главную роль в которых играла непоколебимость заведенного порядка. При таком порядке появилась новая устойчивость деления по культурному признаку и на этнические группы, медленно формировавшиеся еще во времена палеолита. Потребуется намного меньше времени в исторической перспективе, чтобы эти местные особенности сошли на нет под воздействием прироста населения, ускоренного общения и появления торговли – всего лишь максимум 100 веков. Внутри новых земледельческих общин представляется вероятным кратный рост социального расслоения, и поэтому пришлось согласиться на новые принципы коллективной дисциплины. Кое для кого из членов общины должно было появиться свободное от постоянных трудов время (хотя для других, фактически занятых на добывании пропитания общинников, время для досуга могло сократиться). Совершенно определенно социальные различия проступали все четче. Их можно связать с появлением новых возможностей из-за излишков полезных вещей для обмена, а тут совсем недалеко оставалось и до торговли.

Те же самые излишки к тому же могли подвигнуть человечество на самое старинное после охоты развлечение – ведение войны. Охота издревле считалась увлечением царей, а власть над миром животных прославляется как признак первых героев, подвиги которых у нас принято воспевать в изваяниях и легендах. Только вот куда заманчивее представлялись набеги и завоевание, сулившие добычу в виде живых людей и материальных благ. Наряду с этим вполне возможно, что истоки конфликта, не затихавшего на протяжении столетий между кочевниками и оседлыми народами, лежат именно в этом искушении. Из потребности в организации защиты посевов зерновых культур и стад домашнего скота от двуногих хищников могла возникнуть политическая власть. Можно даже позволить себе рассуждения по поводу неясных корней происхождения аристократии, которые следует искать в успехах (причем достаточно частых) отдельных охотников-собирателей среди представителей прежнего общественного строя, в использовании уязвимости оседлых племен, привязанных к своим возделываемым полям, через их порабощение. Тем не менее, хотя в настоящем доисторическом мире, скорее всего, закон отсутствовал и правила жестокость, стоит помнить о компенсирующем факторе: этот мир выглядел еще не совсем полным. Замещение охотников-собирателей земледельцами не должно было происходить насильственным путем. Свободными просторами и малой плотностью населения в Европе накануне перехода к земледельческому укладу можно объяснить отсутствие археологических свидетельств борьбы с его противниками. Вероятность соперничества вызревала очень медленно по мере увеличения численности населения и сокращения потенциальных ресурсов для ведения сельского хозяйства.

Наряду с внедрением земледелия изменение жизни доисторического человека произошло еще и благодаря открытию им металлургии, но все процессы тогда происходили очень медленно и сказывались в весьма отдаленной перспективе. С самого же начала перемены выглядели отнюдь не стремительными и принципиальной роли не играли. Причиной топтания на месте можно назвать скудность изначально обнаруженных залежей руды и большая их удаленность друг от друга: на протяжении долгого времени металла выплавляли немного. Первыми нам приходят свидетельства использования доисторическим человеком меди (поэтому название периода освоения человеком металлургии «бронзовым веком» выглядит не совсем корректным). Приблизительно между LXX и LX веками до н. э. из меди впервые выковали без предварительного нагрева предметы обихода, и затем в Чатал-Гуюке, или Чатал-Хююке, на территории Анатолии ее начали плавить. Хотя самые древние артефакты, изготовленные из металла в виде кованых медных булавок, обнаруженные в Египте, относятся приблизительно к XL веку до н. э. С открытием метода изготовления сплава меди с оловом, чтобы получить бронзу, появился металл, который было относительно легче выплавлять, а лезвия из него дольше держали заточку. Бронзу уже использовали в Месопотамии вскоре после XXX века до н. э. Бронза оказалась весьма востребована, и поэтому приобрели относительную важность рудоносные области. В свою очередь произошел новый поворот в торговле, в рынках и маршрутах. Новые осложнения, разумеется, возникли после обнаружения железа, которое появилось после того, как на основе некоторых культур совершенно определенно развились цивилизации – послужившие очередным отражением пути, на котором исторические и доисторические эпохи перетекают друг в друга без видимой причины. Очевидная ценность железа бросается в глаза, но ему отводилась не менее важная роль применительно к орудиям земледелия. Заглядывая далеко вперед, стоит отметить, что открытие приемов обработки железа обусловило мощное расширение жизненного пространства человека и повышение урожайности почвы: как бы ни преуспел человек неолита в очистке лесистой местности методом ее выжигания для полей, на тяжелых почвах в его распоряжении находился только каменный топор или рыхлитель, а также олений рог или деревянная палка-копалка. Переворачивание пластов земли и глубокая вскопка стала возможной только после изобретения метода вспашки (на Ближнем Востоке приблизительно в XXX веке до н. э.), когда на помощь людям удалось мобилизовать мышечную силу домашних животных и когда вошли в широкий обиход железные орудия труда.

Теперь уже известно, насколько скоро – определение это закономерно на фоне предыдущего доисторического развития, когда в некоторых местах эволюция требует несколько тысяч лет – глубокое взаимное проникновение и взаимодействие начинают влиять на темпы и направления перемен. Задолго до того, как эти процессы в некоторых областях исчерпали себя, уже появились первые цивилизации. Специалисты по доисторическим временам человека, случалось, спорили о том, распространялись ли новшества из одного-единственного источника или появились спонтанно, самостоятельно в различных местах. Однако из-за сложности доисторического фона все эти споры стали казаться пустой тратой времени и эмоций. Оба взгляда, сформулированные людьми неосведомленными, представляются далеко не убедительными. Говорить, будто в каком-то одном месте, и только в нем, существовали все условия для формирования новых явлений и что они затем просто переносились в другие места, так же неуместно, как заявлять, что при совершенно неодинаковых обстоятельствах с точки зрения географии, климата и культурного наследия те же самые изобретения якобы снова и снова подбрасывались людям. Зато все говорит о том, что на Ближнем Востоке в сосредоточенном виде существовали факторы, в силу которых в некий решающий момент этот район превратился в неподдающийся оценке активный и важный центр новых разработок. При этом не следует отрицать, что подобные отдельные разработки могли произойти в другом месте: первую глиняную посуду, как оказывается, изготовили в Японии приблизительно в C веке до н. э., а сельское хозяйство возникло в Америке, допустим, в L веке до н. э. вне какой-то связи со Старым Светом.