Книга Русский бунт. Все смуты, мятежи, революции - Лин фон Паль

Причиной боярского заговора был, конечно, всеобщий страх, что крутой на расправу князь по очереди изведет всех вельмож. Поводом стала казнь ближайшего родственника князя – брата его жены боярина Кучкова. По одним источникам, Андрей убил боярина, прельстившись красотой его жены. По другим – обилием его богатств. Второе, конечно, вернее, поскольку, по мнению историков, именно бояре Кучковы поставили на вершине холма замок, в котором пировал некогда Юрий Долгорукий в 1147 году и на месте которого позже вырос город Москва. Боярин, осиливший такое строительство, не мог не быть очень богатым человеком. Но романтическую версию, которую рассказывают легенды, тоже нельзя совсем уж отвергать – князь вполне мог возжелать отобрать у боярина то, что последний ценил наравне с богатством.

Далее события развивались стремительно: брат убитого Яким стал вербовать заговорщиков. Вербовал он их таковыми словами: «Сегодня одного казнит, другого казнит, а завтра казнит и нас. Промыслим-ка об этом князе». Еще при достопамятном князе Игоре жители Искоростеня вывод из ситуации сделали сходный: «Если повадится волк ходить, так не успокоится, пока не вырежет все стадо». Желающих промыслить оказалось немало.

«28 июня 1174 года, в пятницу, в обеднюю пору, в селе Боголюбове, где обыкновенно жил Андрей, – рассказывает Соловьев, – собрались они в доме Кучкова зятя, Петра, и порешили убить князя на другой день, 29 числа, ночью. В условленный час заговорщики вооружились и пошли к Андреевой спальне, но ужас напал на них, они бросились бежать из сеней, зашли в погреб, напились вина и, ободрившись им, пошли опять на сени. Подошедши к дверям спальни, один из них начал звать князя: „Господин! Господин!“ – чтоб узнать, тут ли Андрей. Тот, услышавши голос, закричал: „Кто там?“ Ему отвечали: „Прокопий“. „Мальчик! – сказал тогда Андрей спавшему в его комнате слуге. – Ведь это не Прокопий?“ Между тем убийцы, услыхавши Андреев голос, начали стучать в двери и выломили их. Андрей вскочил, хотел схватить меч, который был всегда при нем (он принадлежал св. Борису), но меча не было. Ключник Анбал украл его днем из спальни. В это время, когда Андрей искал меча, двое убийц вскочили в спальню и бросились на него, но Андрей был силен и уже успел одного повалить, как вбежали остальные и, не различив сперва впотьмах, ранили своего, который лежал на земле, потом бросились на Андрея; тот долго отбивался, несмотря на то что со всех сторон секли его мечами, саблями, кололи копьями: „Нечестивцы! – кричал он им. – Зачем хотите сделать то же, что Горясер (убийца св. Глеба)? Какое я вам зло сделал? Если прольете кровь мою на земле, то Бог отомстит вам за мой хлеб“. Наконец Андрей упал под ударами; убийцы, думая, что дело кончено, взяли своего раненого и пошли вон из спальни, дрожа всем телом, но, как скоро они вышли, Андрей поднялся на ноги и пошел под сени, громко стоная; убийцы услыхали стоны и возвратились назад, один из них говорил: „Я сам видел, как князь сошел с сеней“. „Ну так пойдемте искать его“, – отвечали другие; войдя в спальню и видя, что его тут нет, начали говорить: „Погибли мы теперь! Станем искать поскорее“. Зажгли свечи и нашли князя по кровавому следу: Андрей сидел за лестничным столпом; на этот раз борьба не могла быть продолжительна с ослабевшим от ран князем: Петр отсек ему руку, другие прикончили его».

Потом заговорщики убили княжеского любимчика Прокопия, нашли княжескую казну и поделили между собой, а гонцов срочно снарядили во Владимир с сообщением о смерти князя. И когда гонцы сказали владимирцам: «Не сбираетесь ли вы на нас? Так мы готовы принять вас и покончить с вами; ведь не одною нашею думою убит князь, есть и между вами наши сообщники», – перепуганные владимирцы ответили: «Кто с вами в думе, тот пусть при вас и останется, а нам не надобен». К мятежу они побоялись приставать, но в самом Боголюбово народ сразу понял, что нужно делать, – черный люд вломился во дворец князя и стал грабить. Вынесли все, что можно было утащить. Все это время голое тело князя валялось в огороде.

Летопись рассказывает жалостливую историю, как некто Козьма, слуга Андрея, киевлянин родом, видя такое кощунство, горько заплакал и попросил у Анбала хотя бы дать ковер, чтобы прикрыть мертвеца, на что тот сказал: «Мы готовим его на снедение псам». Козьма напомнил «извергу», что князь взял его в рубище, а теперь тот ходит в бархате, но жалеет покрова для мертвеца. Анбал спорить не стал и выдал ковер и мантию. Козьма перенес тело в боголюбскую церковь, хотя клирики не хотели сначала даже открывать дверей (очевидно, так на самом деле князя «любили»!), потом разрешили все же положить тело в притворе. Отпели князя лишь через три дня, когда пришел игумен, а на шестой день увезли во Владимир и там погребли.

Бояре устранили причину страхов убийством, но простой народ использовал боярский заговор для выражения недовольства. Налоги и подати были в этой части Руси неимоверно высоки: князь слишком много строил во Владимире, народ, естественно, нищал и голодал. Так что Новгородская летопись прямо указывает, что смерть князя люди восприняли как надежду на возвращение старых времен и пошли грабить и убивать княжеских тиунов и огнищан – «и велик мятеж бысть в земли тои и велика беда, и множьство паде голов, яко и числа нету». Действительно, волновалась вся Владимиро-Суздальская Русь. И князьям, сменившим Андрея, пришлось ее успокаивать. Способ успокоения был один – карательные операции и казни.

Годы 1173–1187. Заговор бояр галицких

Бояре выступали организаторами и исполнителями мятежей не только на северо-востоке. Другая земля, где именно бояре, а не горожане или смерды начинали смуту, находилась на крайнем юго-западе Руси. В Галицко-Волынском княжестве тоже были очень сильны вечевые традиции городов (а их там было множество, и многие – настоящие крепости) и очень сильны позиции богатой боярской прослойки. Хотя города Галиции и Волыни считались княжескими, князья там были значительно ограничены в правах. Галицкие бояре с легкостью изымали отеческий стол у наследников и торговали его, как им заблагорассудится. Стоило только князю начать править властной рукой, ему тут же искалась замена и составлялся заговор.

В 1173 году, например, бояре взбунтовались против своего князя Ярослава Осмомысла, который при живой жене взял в «полюбовницы» некую Настасью и прижил с ней сына Олега, которого ставил выше законного сына Владимира.

В 1173 году, например, бояре взбунтовались против своего князя Ярослава Осмомысла, который при живой жене взял в «полюбовницы» некую Настасью и прижил с ней сына Олега, которого ставил выше законного сына Владимира. Скандал был столь неприличный, что законная жена Ольга (сестра Андрея Боголюбского) вместе с сыном бежала от мужа в Польшу, а Владимир выпросил себе у польского короля городок Червен, чтобы воевать против отца. Вместе с беглецами отъехала и часть галицких бояр. Примерно через год бояре, оставшиеся в Галиче, составили заговор и свергли князя, а Владимира и Ольгу попросили вернуться в город. Причем события в Галиче были кровавыми: самого Ярослава бросили в темницу, его сторонников изрубили мечами, а Настасью торжественно сожгли на костре! Покончив с «ведьмой», приговорили заточить навечно ее сына, а князя освободить, но принудить целовать крест, что более своей жене он не изменит.