Книга Башня - Колин Генри Уилсон

За час до темноты над макушками деревьев пролетели два паучьих шара. Братья к этому времени уже сидели в убежище под камнем, загородив вход двойным барьером из ветвей кустарника. Шары они приметили через небольшие прорехи в ветвях. Вайг с Хролфом сошлись на том, что это и в самом деле обычный дозор: при движении шары не излучали бередящего душу ужаса.

Когда, завернувшись в одеяла паучьего шелка, братья лежали в темноте на толстых матрацах из душистой травы лисохвоста — в отличие от жесткого эспарго, упругой и податливой, — Вайг завел речь о том, что не мешало бы им остаться здесь еще на недельку. Хролф, похоже, ничего против не имел, а вот Найл уже начинал тосковать по дому, все чаще вспоминая мать и сестренку. Кроме того, шестое чувство подсказывало: брат снова замыслил что-то бедовое.

Догадка оказалась верной. На следующее утро, когда купались в реке, Вайг раскрыл, что именно у него на уме. Даже Хролф, обычно идущий у него на поводу, пришел от такой затеи в тихий ужас.

— Да тебя же живьем сжуют!

— Я что — похож на дурака? Так я им и дамся!

Вайг задумал добыть муравьиных яиц — будущее муравьиное потомство — и доставить те трофеи в пещеру, как в свое время осу-пепсис. Ради этого он решил рискнуть и сунуться в муравейник. Чтобы благополучно туда пробраться, решил он, требуется единственно изменить запах. Наблюдая вчера весь день за муравьями, он вначале решил было, что они осязанием распознают друг друга. Прежде чем пропускать рабочих муравьев внутрь, муравьи-солдаты ощупывали их антеннами — еще один довод за то, что они слепы. Однако затем брат обратил внимание, что, когда к входу приближается какой-нибудь жук или тысяченожка, солдаты начинают выкалывать беспокойство уже тогда, когда те находятся еще на расстоянии. Они же отгоняли и больших бурых муравьев, забредших, видимо, из другого муравейника. Даже рабочие муравьи определенно изъявляли недоверие непрошеным гостям. Походило, что своих и чужих муравьи различают по запаху. Тогда поддавалось объяснению и то, каким образом кое-кому из чужаков — жуку-разбойнику, например, — удается подбивать муравьев делиться собранной пищей. Видимо, ему каким-то образом удается уподобиться по запаху муравьям.

— Ну и что ты думаешь делать, чтобы запахнуть по-муравьиному? — поинтересовался Найл.

— А вон, видишь, чем они метят свои следы? Что-то вроде масла.

— А ну как просчитаешься? Они же тебя всего искромсают. Сам видел, как те трое набросились на жука.

Вайг — парень немногословный — произнес с тихим упрямством:

— Все равно попробую.

Хролф с Найлом предупредительно отошли, Вайг же укрылся в кустах возле муравьиной тропы. Не успел пробегающий мимо муравей обронить на землю капельку маслянистого вещества, как Вайг мгновенно выпрыгнул из укрытия, подгреб ее и растер по коже. Через полчаса тело у него было сплошь покрыто мешаниной из песка, пыли и «бальзама»; он втер муравьиную жидкость даже в волосы. После этого он отважно вышел на тропу и двинулся к первому встречному муравью. Отваги брата нельзя было недооценить: муравей, даром, что ниже человека ростом, выглядел устрашающе — длинные узловатые ноги, хваткие челюсти. Насекомое даже не притормозило, просто обогнуло стоящее на пути препятствие и, не сбавляя скорости, засеменило дальше.

Начало получилось обнадеживающим. Вайг, воодушевясь, направился следом по тропе в сторону муравейника. Найл, перебежав вперед, укрылся за кустами. Мимо Вайга просеменило уже несколько муравьев, и ни один не обратил на него внимания. Найл с затаенным дыханием следил, тщетно пытаясь унять сердце, прыгающее в груди. От муравейника Вайга все еще отделяло около полутораста метров, он приближался очень осторожно. Внезапно в голове у Найла мелькнуло: надо бы прежде всего сладить с неуемным биением сердца (по крайней мере, в детстве ведь получалось). Так что на время он даже забыл о Вайге, все внимание сосредоточив на своем волнении и страхе, веля им исчезнуть. Поначалу все приказы звучали впустую, но вот наметился некий сдвиг. Найл сосредоточился еще сильнее; в голове, ожив, затрепетала точка яркого света. Когда Найл снова перевел внимание на тропу, Вайг был уже на полпути от входа. Перепачканная кожа, матово отливающая на солнце, придавала брату нелепый вид; обострившимся чутьем Найл ощущал его страх и вместе с тем отчаянную решимость. Как и Найл, Вайг держал себя в руках, не выказывая боязни. Вот навстречу брату засеменил выбежавший из лаза муравей-рабочий. По мере того как человек и насекомое сближались, Найл отчетливо чувствовал смятение последнего; запах вроде бы знакомый и в то же время какой-то не такой. Но, судя по всему, враждебных намерений существо не имеет и пахнет как родное. Только когда муравей с Вайгом разминулись, до Найла дошло, что ведь он, оказывается, читает мысли муравья. Все равно как если бы он сам обратился сейчас в это подвижное насекомое, овладев его телом. Из этого положения равно чувствовались и остальные членистоногие собратья, находящиеся в муравейнике. Ощущение ввергало в оторопь: ум точно распадался на тысячи крохотных осколков, и каждый осколок в то же время являлся неотъемлемой частью неизменного целого.

Вайг же тем временем уже приближался к муравьям-солдатам. У них не возникало и тени сомнения, что существо, крадущееся навстречу, — чужак, которого необходимо остановить. Соображение сработало у нескольких сразу, причем настолько отчетливо, словно они перебросились словами, даром что в сторону Вайга повернулись только двое — выжидающе, со скрытой угрозой. Вайг, смекнув, что дело неладно, свернул в сторону и сошел с тропы. Пик сосредоточенности у Найла прошел, вместе с ним и прошло прямое включение в умы муравьев.

В голову пришла интересная мысль. Если захотеть, можно, наверное, вмешаться в «разговор» муравьев между собой. Слившись с телом муравья, можно было бы, скажем, «прикрикнуть», чтобы тот не огибал стоящего на пути Вайга, а остановился перед ним. Муравей бы в таком случае и не заподозрил, что действует по чьей-то указке, и воспринял бы все как должное… Уж не таким ли образом повелевают своими рабами-людьми смертоносцы?

Отыскав братьев в кустах, Вайг подошел и сел рядом.

— Не идет. Надо, наверно, мазаться чем-то другим.

— А то ты думал! Они, скорее всего, этой дрянью метят тропы, а друг друга различают как-нибудь иначе.

— Откуда ты знаешь? — с удивлением спросил Вайг.

Найл не мог толком ответить, просто знал, и все. Солнце стояло уже над головой, и муравьи укрылись в прохладу своего подземного гнездилища. Вайг отмылся в ручье. Весь следующий час братья блаженствовали, лежа в проворной проточной воде, а затем улеглись в тени финиковых пальм обсушиться. На одну из них Хролф взобрался, исцарапав о шероховатый ствол ладони и ступни, и накидал вниз гроздья фиников. Финики были недоспевшие, но тем не менее вкусные.

Затем Вайг вернулся к своим муравьям, а Хролф с Найлом пошли осмотреть окружающую ручей местность. Разок на них из скрытого кустом логова бросился жук-олень, но, когда братья пустились наутек, быстро отстал. Большинство насекомых здесь, похоже, были растительноядными, и пищи для них имелось в изобилии. Встречалось очень много плодоносящих растений, кое-какие из них были уже и знакомы. В целом выходило, что можно смело есть любой плод, который используют в пищу насекомые, хотя самый аппетитный на вид — этакий увесистый лиловый шар в зеленых и желтых пятнышках — оказался маслянистым и горьким. Иные, вроде круглого и желтого плода, из-за которого угодил в опасный кратер Найл, имели сладкий, чуть вяжущий вкус. Эти, похоже, были самой любимой пищей у муравьев.