Книга Древние ассирийцы. Покорители народов - Йорген Лессеэ

«Юные дочери Яхдунлима, которых я доставил тебе, эти дочери теперь выросли: […] они стали взрослыми женщинами и […] привези их в Шубат-Энлиль, где они будут жить в принадлежащем тебе доме. Их будут учить пению, а когда ты прибудешь сюда […]»[6].

Из всех своих братьев Ишме-Даган был наиболее выдающимся, и Шамши-Адад, вероятно, назначил его наместником в Экаллатуме, думая о том, что под властью Ишме-Дагана этот пограничный город на юге будет лучше защищен, чем если бы им управлял меньше походивший на отца Ясмах-Адад. Когда тот был в Мари, царь в письмах к нему время от времени проявлял свой импульсивный характер, критикуя предприятия Ясмах-Адада словами, которые вряд ли понравятся читателю:

«Скажи Ясмах-Ададу: так говорит Шамши-Адад, твой отец. Письмо, которое ты послал мне, я слышал [то есть мне его зачитали вслух].

Относительно того, что на протяжении последних трех лет дурное говорилось о Мубалшаге — хочешь ли ты обвинить его или, наоборот, не винишь его, пусть он тем не менее работает. Ты еще молод: еще нет бороды на твоем подбородке, и даже теперь, когда ты достиг зрелости, ты не обустроил дом. […], твой дом в Экаллатуме и твой дом в Шубат-Энлиле покинуты. […]… Теперь, когда Усур-авасу встретил свою судьбу [то есть умер], кто будет присматривать за твоим домом? Не бывает же так, что, если чиновник не выполняет свои обязанности на протяжении всего двух или трех дней, администрация рушится? Почему в таком случае ты не назначил человека на эту должность? Что касается замечания в твоем письме: «Син-илуни слишком молод; он не подходит для администрации», — ты, конечно, не можешь знать заранее, что он слишком юн (для этого). Почему ты следовал советам Син-илуни, почему ты поверил клевете о Мубалшаге и до сих пор не позволил ему работать? Кого тогда я могу назначить в твою администрацию? Твои слуги, ты сам знаешь их лучше. Сам назначь человека для своей собственной администрации».

В письме к Ясмах-Ададу Шамши-Адад сообщает ему о победе, недавно одержанной его братом Ишме-Даганом над восточными ассирийскими провинциями:

«[Вражеское] войско собралось в городе Кабре. Я послал Ишме-Дагана в страну Ахазим с [ассирийской] армией. Я, со своей стороны, также отправился в этот город. […] Он [то есть Ишме-Даган] уничтожил войска этой страны и племена турукку, присоединявшиеся к ним в их вылазках. Ни один не сбежал. По этому случаю я полностью захватил страну Ахазим. Это великое поражение для страны. Ты можешь радоваться этому! В то время как твой брат одержал здесь победу, ты остаешься там, развалившись среди женщин. Но теперь, когда ты движешься [на запад] к Катне, веди себя как мужчина. Твой брат прославил свое имя, сделай подобное — в свою очередь, прославь свое имя в своей собственной стране».

В другом письме Шамши-Адада содержатся аналогичные наблюдения. Получая эти послания, Ясмах-Адад вряд ли был раздражен меньше, чем его отец опечален, отправляя их:

«Что касается тебя, сколько нам еще постоянно руководить тобой?.. Сколько еще ты не будешь в состоянии управлять собственным домом? Разве ты не видишь, что твой собственный брат стоит во главе огромных армий?»

Однако на этот раз терпению Ясмах-Адада пришел конец. Оскорбительное ли «мы», подразумевающее, что не только отец, но и брат должны руководить им, заставило Ясмах-Адада отправить в ответ гневное послание? Является ли письмо, найденное в архиве Мари и содержащее ответ, копией, оставшейся в канцелярии Ясмах-Адада, или оригиналом, который он в конце концов решил не посылать?

«Скажи Адде[7]: так говорит Ясмах-Адад, твой сын. Письмо, которое Адда отправил мне, я слышал. Это послание, где написано: «Что касается тебя, сколько нам еще постоянно руководить тобой? Ты еще молод: еще нет бороды на твоем подбородке. Сколько еще ты не будешь в состоянии управлять собственным домом? Разве ты не видишь, что твой собственный брат стоит во главе огромных армий? Так что займись администрацией своего дворца и своего дома».

Вот что Адда написал мне.

Разве даже сейчас я молод и не способен управлять? Прежде [?] Адда считал иначе и […]. Почему из-за этого я не могу повелевать слугой и своим домом? Что было прежде, когда я был ребенком и рос в доме Адды? Теперь оказалось, что слуги единожды, дважды вырвали меня из сердца Адды; и до настоящего времени поддержка Адды была […]. Поэтому я подвергаюсь нападкам, и Адда[…] Но когда я предстану перед Аддой, я скажу следующее: «Я предстаю перед Аддой; я изолью страдания своего сердца перед Аддой; я возьму […]…» В то же время Адда не написал мне; он не решил мою судьбу и […]».

Судя по письмам Шамши-Адада, он был нетерпеливым, неугомонным и активным человеком, не выносившим, если подчиненные с задержкой выполняли его повеления, и с большим трудом прощавшим невнимание к отправленным им письмам. Поэтому он пишет Ясмах-Ададу:

«Я писал, чтобы ты как можно быстрее послал ко мне Пуцурили. Ты не послал его ко мне как можно быстрее. Теперь (время для организации) жертвенного пиршества прошло. Теперь, когда (время для) жертвенного пиршества прошло, ты […]. Почему ты не послал его ко мне как можно быстрее в связи с (празднованием этого) ежемесячного торжества?»

Намек на иронию проскальзывает в письме о посланниках из Катны, современной Мишрифы (Сирия), расположенной немного к востоку от реки Оронт. В те времена это государство находилось в тесных дружественных отношениях с Ассирией.

«Эти твои деяния — разве они выдающиеся? Вплоть до настоящего момента ты задерживаешь посланников из Катны. Почему ты их задержал? Из-за того, что ты задержал их, не по этой ли причине они пассивны? Пошли их ко мне. Вероятно, ты не знаешь о том, что происходит в твоем дворце, и задержал этих людей, чтобы они постоянно приносили тебе подарки. Это Муту-Бисир [я полагаю], кто последовательно расстраивает дела в твоем доме и задерживает этих людей. Но даже если эти подарки даются, будут ли эти люди постоянно давать (их)? Как только ты услышишь это мое письмо, ты должен послать их ко мне как можно быстрее. Они будут […] мне. Более того, пошли ко мне Урсаманума».

Тон писем Шашми-Адада мог быть обнадеживающим:

«Письмо, которые ты послал мне, я слышал. Письмо, что Яшуб-Эль отправил Лауму, то, которое Лаум (пере)слал тебе (и которое) ты отправил мне, я слышал его. Среди этих слов нет ни одного правдивого. Они все преувеличены. Яшуб-Эль был проинформирован […], и, следовательно, он написал Лауму; но тем не менее это пустые слова — нет ни одного правдивого слова. (Поэтому) нет оснований для того, чтобы твое сердце было обеспокоено».