Книга Постарайся не дышать - Холли Седдон

– Алекс? Прошу прощения за опоздание… – Он замолчал.

Она жестом предложила ему сесть и оглянулась в поисках официантки. Та полненькая девушка с похожим на тесто лицом и волосами мышиного цвета куда-то исчезла, но к ним уже неспешно двигалась симпатичная женщина постарше с высоким блондинистым начесом.

– Что желаете, сэр? – спросила она с улыбкой.

Боб приветливо улыбнулся в ответ:

– Привет, хм. Можно мне чай в чайничке и юбилейные блинчики[3]? – произнес он немного неловко. – Я еще не завтракал.

Официантка – Валери, судя по надписи на бейджике, – повернулась к Алекс:

– А вы еще что-нибудь будете?

– Знаете, – улыбнулась она, – принесите мне тоже «Юбилейные»!

В зале словно посветлело, солнце теперь светило ярче. Ее наконец отпустило, и заваленный подгузниками туалет больше не стоял перед глазами. Она перестала хмуриться и смогла вспомнить, как любила останавливаться в этих ресторанчиках в детстве, когда мама брала ее к своим постоянно меняющимся бойфрендам или возила к отцу, пока его жена была в отъезде.

Она обожала эти блинчики, а еще апельсиновые леденцы на палочке, которые продавались на кассе. В семь лет она не имела никакого понятия о калориях.

Валери удалилась, и они оба тихонько и как будто без причины вздохнули – будто оба подумали, как здорово было бы просто поесть блинчиков и выпить чаю. Просто отдохнуть с дороги в приятной обстановке.

– Боб, огромное спасибо, что пришли, – начала она. – Я не собираюсь вас терроризировать, честное слово. Мне вообще раньше не приходилось писать о преступлениях или чем-то подобном. В основном я пишу о здоровье. Так я и познакомилась с Эми.

В письме она уже описала, как случайно увидела Эми в больнице, однако сомневалась, что Боб ей поверил. Сколько бульварных газетенок предлагали ему тем летом изложить «свою версию» событий?

Боб прочистил горло.

– Вы можете пообещать, что не станете меня подставлять и не растрезвоните, где я живу? – в его голосе по-прежнему звучали резкие нотки, хотя сидел Боб уже не так напряженно.

– Даю слово.

Она попыталась представить, как он пережил полицейские допросы – скрученный горем по приемной дочери, возможно, с ужасом гадающий, оправится ли после этой трагедии его жена, обвиненный в преступлении, которого он не совершал.

Они с Мэттом всегда расходились во мнениях насчет принятых в полиции методов работы. Мэтт еще на заре карьеры перестал рассказывать ей о дежурствах, о страхе на лицах подозреваемых, о решениях, которые он принимал, и о сценах, свидетелем которых становился.

– Боб, у меня в телефоне есть диктофон. Я хочу включить его, потому что со стенографией у меня не очень хорошо. Вы не против?

– М-м-м… наверно, нет. Лучше уж запишите, чтоб потом не переврать, – со мной такое уже было.

Алекс сделала глубокий вдох и нажала на «Запись».

Глава двенадцатая

Джейкоб
10 сентября 2010

Джейкоб часто проезжал мимо бывшего печатного салона, в котором они познакомились. Теперь там был зоомагазин, но при виде этого дома он все равно расплывался в улыбке. Иногда.

Сегодня ему было не до улыбок: он пытался отогнать утренние воспоминания и думать о Фионе из салона, а не той, которая требовала объяснить, зачем он удалил историю в браузере на домашнем компьютере. Он стоял перед ней совершенно ошарашенный и думал о том, что удалять историю поиска в гугл-картах – это уже чересчур.

– Это сюрприз, – ответил он.

– Что еще за сюрприз?

– Ну, я искал тебе подарок и не хотел, чтобы ты узнала.

Фиона демонстративно подняла брови и отвернулась. – Соврал бы уж лучше, что порнуху искал. Я бы скорей поверила.

* * *

Шесть лет назад он в спешке заскочил в печатный салон за визитками для директора. Фиона стояла за кассой, но во время разговора несколько раз подчеркнула, что просто подменяет коллегу: на самом деле она дизайнер, и у нее даже есть свой стол; она рисует визитки и рекламные брошюры для местных парикмахеров и сантехников.

Ее огненно-красные волосы разили наповал. В тот день на ней было платье в цветочек, какая-то странная короткая кофточка и конверсы. На вид ей было восемнадцать, но потом оказалось, что ей двадцать два.

– Вы мне кого-то напоминаете, – вырвалось у него, когда она церемонно вручила ему коробочку с визитками.

– Какую-нибудь шикарную горячую штучку? – невозмутимо поинтересовалась она.

– Да, точно! – ухмыльнулся он, и она рассмеялась. – Хочешь пригласить меня на ланч? – спросила Фи-она как будто без тени смущения, хотя позже призналась, что просто очень хорошо его скрывала.

– Что, прямо сейчас?

– Ну да, а почему бы и нет? По-моему, я заслужила перерыв.

Он и без того уже опаздывал, но отказаться не смог; эту историю Фиона готова была слушать снова и снова.

В пабе рядом с салоном они заказали панини и пиво. Ничего подобного с ним не случалось ни до, ни после. Все было как в дурацком кино, и потом он до самого вечера ходил с немного растерянной улыбкой на лице.

Фионе нравилась музыка, о которой он даже не слышал. Когда он забирал ее с работы, она ставила в машине свои CD-диски. От заумных и заковыристых названий групп он чувствовал себя совершенно отставшим от жизни.

– Ты у меня такой старомодный! – говорила Фиона, целуя его в щеку.

– И что такая крутая девчонка забыла в этой дыре? – спросил он на их первом вечернем «свидании», в боулинге, пока подростки на соседней дорожке кидались друг в друга чипсами.

Сбив три кегли, она вернулась на место и глотнула из бутылки пиво.

– Это все универ. Я получила бакалавра в Рочестере и приехала сюда, на эту сраную работу. Ты не думай, я не собираюсь торчать тут до конца своих дней. Но городок, в принципе, неплохой. Живописный. Близко от Лондона, и цены на жилье нормальные.

– То есть ты только прикидываешься крутой.

Она фыркнула, потом сделала оскорбленное лицо:

– Ну естественно! Как ты мог подумать!

И, отхлебнув приличный глоток «Роллинг Рока», с улыбкой положила голову ему на плечо.

* * *

Очень скоро она перестала вести себя так круто. И выглядеть тоже: обожаемые им огненно-красные волосы превратились в медно-каштановые с темными и светлыми акцентами и еще какими-то эффектами – подробности он слушал вполуха. Она уже не походила на подростка, стала благоразумнее. Он был разочарован, но на душе стало как-то спокойней.