Книга Замужем за олигархом - Ирина Лобановская

Разница между сестрами была небольшая — всего два года. Но Люба считала своим долгом опекать Алису и всячески подчеркивать, что та — всего-навсего младшая и всегда ею останется.

— Ты должна лучше учиться! У тебя вот опять тройка по алгебре! Это вообще! — часто и скороговоркой распекала сестру Люба. — И учебники без обложек быстро пачкаются, а нам их потом возвращать в библиотеку. По ним будут учиться другие школьники. И когда ты сидишь, ты сутулишься. Я все вижу. А это вредно.

Люба могла тараторить без перерыва полчаса подряд. Отец наслаждался, слушая ее всегда быструю, стремительную, словно куда-то несущуюся сломя голову речь, и любовался старшей дочкой.

— Ну, тараторка, понеслась! — посмеивалась мать.

Люба продолжала сыпать словами. Алиса слушала. Роли распределились еще в раннем детстве.

Сестры любили посидеть рядом и поболтать, но говорила в основном Люба, а Алиса слушала. Любаша обожала длинные, детальные развернутые монологи и не давала ни слова вставить собеседнику. Иногда она задавала вдруг беглый вопрос, но, когда Алиса пыталась ответить, у сестры не хватало терпения дослушать. Она обрывала Алису на полуслове, отвечала за нее — и всегда, конечно, неправильно, — а затем, ничтоже сумняшеся, начинала новый монолог, комментируя ответ сестры, который на самом деле был вовсе не ее, а Любин.

Наконец Алисе это надоело. Она взорвалась:

— Ты как, со мной говоришь или сама с собой?! Ты дашь мне когда-нибудь сказать и будешь меня по-нормальному слушать?!

Люба сделала виноватое лицо. Алиса знала, что это просто обычное притворство.

— Мне надо язык отрезать! Такая дурацкая у меня манера… Это вообще… Не сердись.

И тотчас без всякого перехода начала пересказывать прочитанную недавно повесть.

Алиса махнула рукой — сестру не переделать. Поэтому лучше и проще не обращать на ее речи внимания. При общении с ней у Алисы возникала одна и та же проблема — как у финна из анекдота с его секретаршей — она не успевала за сестрой. Пока Алиса произносила два слова, Люба успевала выпалить двадцать.

«Раз все люди рождаются с двумя ушами и одним ртом, значит, нужно больше слушать и меньше говорить, — нередко довольно логично думала Алиса. — И рассказывать и слушать могут далеко не все. Мне выпало на долю второе…»

Зато в делах любовных неторопливая, по целенаправленная и настойчивая Алиса моментально переплюнула старшую сестрицу. Наверное, это тоже отложилось тяжкой обидой на сердце Любы, но она виду не показывала. И Алиса старалась об этом не задумываться. У нее — своя жизнь, у сестры — своя.

В старших классах сестры начали друг другу страшно завидовать, стараясь себя ничем не выдать. Алиса мечтала потолстеть, Люба — похудеть. Каждый на этом свете всегда хочет получить то, чего у него нет. А позже, неожиданно добившись исполнения своего страстного желания, почти выбившись из сил на пути его достижения, вдруг с изумлением и разочарованием обнаружить, что так стараться было вовсе ни к чему: овчинка выделки не стоила.

Пышнотелая красотка Венера, завистливо думала Алиса, в который раз рассматривая сестру. Ее можно себе представить, вообразив три мягких шара один на другом — большой, средний и маленький. Любка — мягкая девушка. И на ощупь мяконькая такая — с приятным слоем жирка.

— Чем вещь крупнее, тем она положительнее и больше обращает на себя внимание! — сказал как-то отец.

— Ну-у… — пропела Алиса. — А помнишь историю с «Титаником»?

Отец любил этот фильм. Алиса не без оснований думала, что ему просто правится исполнительница главной роли.

— Да ведь все равно… Хоть он и потонул, но обратил же на себя внимание, который до сих пор не рассеивается! — отозвался отец.

Неужели внимание к Любке не рассеивается? — размышляла Алиса. Кто знает… Может быть…

Она искоса глянула на свою худую длинную руку. Ужас какой-то… Прямо как из концлагеря…

В тот запомнившийся Алисе день они с сестрой валялись на июньской травке под теплым солнцем, обещающим совсем скоро стать горячим, неподалеку от Волги. Люба заканчивала школу, Алиса перешла в десятый класс. Любаша срывала одуванчик, дула на него и весело говорила:

— Облысел, старичок!

И отбрасывала его презрительно. Срывала другой, обдувала и опять говорила:

— Эх, старичок! Вот и стал ты лысым!

Отбрасывала. Срывала третий.

— И этот тоже старичок!..

Это могло длиться до бесконечности.

Одуванчиков на нее не напасешься, думала Алиса. Куда ей столько? Все цветочки переведет зазря…

Люба после школы собиралась попробовать поступить в медицинский.

— Срежусь, конечно, — весело тараторила она. — Ну и что? Ерунда! Окончу училище медсестер, пойду работать в больницу. А там будет проще поступить в мед, уже опыт работы, образование сестринское… То да се… А может, и поступать потом не буду, замуж выйду… Это вообще!.. Прямо песня! — Она мечтательно поднимала глаза вверх. — Медсестры — они всегда удачно замуж выходят, потому что кто там только не лежит у них в этих больницах — и академики, и актеры, и писатели… И бизнесмены тоже. Главное — выбрать поудачнее, сразу себе его облюбовать, а уж потом начать обрабатывать. Методично и последовательно.

Россию как раз постигло время, когда во всех отраслях, во всех сферах, как зеленые листья по весне, вдруг стали вырастать великие люди — администраторы, экономисты, менеджеры и просто крайне значительные личности без особого призвания и цели. Все старались разрешать какие-то вопросы, хотели одно исправить, другое уничтожить, третье изменить, и все россияне, как один человек, впали в неоправданный восторг перед этими грядущими переменами, обязательно прекрасными и светлыми. Россия в те времена жила переполненная оптимизмом и радужными надеждами.

А нужны ли они вообще людям, эти фантазии на тему светлого будущего? — став старше, не раз спрашивала себя Алиса. И отвечала себе всегда одно и то же: наверное, не только нужны, но и необходимы для нормального духовного развития. Но… Когда мечты и фантазии превращаются в конкретную целенаправленную идеологию по преобразованию страны и даже всего мира — вот тогда кричи «караул»!

— А мне пляжный папарацци предлагал вчера сфотографироваться с крокодилом, — бойко журчала нежным голоском Люба. — А чтобы не было чего непредвиденного, этот фотограф просто-напросто наглухо замотал морду крокодилу скотчем. Это вообще… И говорит мне: «Девушка, фотография стоит всего червонец! Девушка, куда вы? Вам что, червонца жалко?!» А я ему: «Червонца-то мне как раз не жалко! Но вот если бы ты так самому себе морду скотчем замотал, то я бы с тобой сфотографировалась!»

Алиса слушала сестру по привычке молча. Все равно Любка не даст и слова вставить. Хотя… Стоит попробовать заговорить на одну важную тему…

— А ты уже влюбилась в кого-нибудь? — спросила Алиса, прервав сестру.